Интересно, известно ли Лайтеру о местных процедурах? А может, это вообще одна из его очаровательных шуток? Джеймс предпочел не думать о том, что случится с Феликсом, если Белл не придет.
Наконец, негр кончил свою гнусную работу. Теперь из липкой коричневой жижи виднелось лишь лицо Бонда. Крупные капли пота стекали со лба и щекотали щеки.
Ловким движением негр схлестнул края простыни на груди Джеймса, и тот почувствовал себя окуклившейся гусеницей. Шевелить можно было только пальцами и головой в остальном же — свободы не больше, чем в смирительной рубашке. А уж когда его мучитель закрыл ванну тяжелой деревянной крышкой, 007 стало совсем не по себе, но тот, как ни в чем не бывало, нацарапал на стене мелом нужное время и, состроив гримасу одобрения, спросил:
— Ну как, пробирает?
Бонд издал нечленораздельное мычание.
— Вот и чудесно, мистер. Наслаждайтесь, а я, к сожалению, вынужден вас оставить. Думаю, для начала хватит и двадцати минут, — с этими словами он вышел в раздевалку.
Оставшись один, Джеймс попытался согнуть ноги в коленях, но из этой затеи ничего не вышло, если не считать того, что он съехал на несколько сантиметров ниже. В надежде вернуть прежнее положение Бонд принялся извиваться, стараясь упереться пятками в одну из стенок, но добился не больших успехов, чем муха, дергающаяся в сети паука. Проклиная Лайтера, Джеймс прикрыл глаза, защищая их от очередной волны пота.
Прошло несколько минут. Бонд лежал без движения. Вдруг откуда-то потянуло холодом и послышался звук хлопнувшей двери. Джеймс узнал в нескладном обнаженном человеке Тингалинга Белла. Его лисье лицо вполне сочеталось с худей угловатой фигурой. Похоже было, что этого человека постоянно морят голодом — при желании на нем вполне можно было изучать строение скелета.
— Ба, Тингалинг, — метис расплылся в широкой улыбке. — Признайся, у тебя сегодня неудачный день. Ты выглядишь словно лягушка, прячущаяся от цапли.
— Я всегда говорил, что ты не умрешь своей смертью — тебя доконает твой собственный язык. Хотя, в общем, ты прав, — жокей почесал затылок. — Эти ослы судьи решили, что я спихнул с трассы Томми Лаки. Врубился? Я подложил свинью своему другу. На кой мне сдалась такая пакость? Одним словом, скачку зашили, а меня дисквалифицировали. Полнейшие идиоты.
Показался негр, нагруженный очередной партией корзин с грязью.
— Ах ты, мой очаровательный орангутанг, — Белл встал у него на дороге. — Сегодня тебе предстоит согнать с меня шесть унций. Слышишь? А не десяток, как в прошлый раз. Да, и приготовь мое коронное блюдо — французскую форель. Еда придаст мне сил. Завтра я скачу в Окридже. Понял, олух ты этакий?
— Не волнуйся, малыш. Я сгоню с тебя лишний жир. Ты меня знаешь. — Черный гигант опустил свой груз на пол. — А как насчет массажа?
Белл не успел ответить. Приоткрылась дверь, и в образовавшуюся щель просунулась чья-то голова.
— Эй, Боксер, — обращались явно к метису. — Майбл сказала, что не сможет приготовить все, что ты заказывал. Я хотел спросить, почему, но разговор прервали. Наверное, какая-то неисправность на линии.
— Спасибо, Чиссус.
И снова Бонд почувствовал непонятное беспокойство. Неполадки в телефонной связи в Штатах — редкая вещь. Странно. Как много случайностей.
Прошло уже более десяти минут. Осталось совсем немного. Джеймс с нетерпением ждал того момента, когда, наконец, вылезет из этой могилы, и поэтому, когда негр положил на его разгоряченный лоб холодное полотенце, он почувствовал необычайное облегчение. Предметы снова обрели привычные очертания, и состояние полунаркотического забытья исчезло.
Размяв суставы, жокей улегся в ванну прямо напротив него, и по тому, как он беспокойно ворочался и что-то бормотал, Джеймс догадался, что температура его припарки никак не меньше 130 градусов. Когда крышку его ново-обретенной обители плотно закрыли, он затих. Негр нацарапал на доске шесть-пятнадцать и не спеша удалился.
Бонд уставился в потолок и предался невеселым размышлениям. Где отдать Беллу деньги? В раздевалке или в вестибюле? А может, лучше в автобусе? Нет, только не там. Их не должны видеть вместе.
Джеймса вновь кольнула острая игла беспокойства. Замереть, слиться со всем окружающим. Проклятый негр! Связал его по рукам и ногам. Черная бестия. Он напряг мышцы ног, и простыня начала медленно ослаблять свои объятия.
Совсем рядом прозвучал тихий ровный голос:
— Все в порядке. Никто не шевелится. Без шума! Запомни, кроме него, никто не должен пострадать. И обойдись без стрельбы.
Бонд освободил одну руку. Все-таки он оказался прав — в розарии прятался не садовник. Зачем было обманывать себя? Почему он не ушел раньше? Почему? Его мозг лихорадочно искал выход. Он надавил рукой на крышку. Она немного подалась вверх. О’кей, уже лучше.