Из Мейденхедского полицейского участка я позвонил сэру Кресвеллу Стампе. На этот раз я оторвал его, как мне было сказано, от поджаренных сдобных булочек. Новость, что проволока исчезла, ему тоже не понравилась.
— Вы должны были сразу захватить какого-нибудь свидетеля. Сфотографировать проволоку. Сохранить ее. Мы не можем начинать дело, не имея доказательств. И потом, как это у вас не хватило здравого смысла действовать побыстрее? Вы очень безответственны, мистер Йорк. — И, добавив еще несколько любезностей, он повесил трубку.
Подавленный, я возвратился домой.
Я осторожно заглянул в комнату Сциллы. Там было темно, и я слышал ее ровное дыхание. Она все еще крепко спала.
Внизу Джоан на ковре у камина играла с детьми в покер. Я научил их покеру как-то в дождливый день, когда ребятам надоело играть в «снап» и «рамми» и они ссорились и капризничали. Покер, таинственная игра ковбоев из кинобоевиков о Дальнем Западе, сделал чудо. Через пару недель Генри превратился в такого мастера, с которым, только крепко подумав, садишься играть во второй раз. Его острый, как бритва, математически точный ум фиксировал малейшие подробности рубашки каждой карты: у него была чудовищная зрительная память. А когда он принимал слегка удивленный вид, рассчитывая ввести партнера в заблуждение, многие ничего не подозревающие взрослые попадались в ловушку. Я восхищался Генри. Он мог одурачить ангела.
Полли играла достаточно хорошо, и я был спокоен, что в обычной компании она не будет постоянно проигрывать. Даже маленький Уильям мог отличить флеш от фулла.
Они играли уже давно, и гора фишек перед Генри была втрое больше, чем у любого из остальных.
Полли сказала:
— Генри выиграл все фишки, и нам пришлось их опять поделить и начать игру сначала.
Генри усмехнулся. Карты были для него открытой книгой, и он не мог не читать ее.
Я взял у Генри десять фишек и сел играть. Джоан сдавала. Она дала мне пару пятерок, и я вытащил еще одну. Генри сбросил две карты и взял две другие, вид у него был довольный. Остальные сбросили все карты. Тогда я смело присоединил еще две фишки к двум, которые уже лежали на столе.
— Поднимаю тебя, Генри, на две фишки, — сказал я.
Генри взглянул на меня, убедился, что я серьезен, и стал отчаянно притворяться, будто он в нерешительности, вздыхал и барабанил пальцами по столу. Зная его манеру блефовать, я понял, что у него на руках огромная комбинация и он изобретает, как бы вытянуть из меня побольше.
— Еще на одну, — сказал он.
Я собирался было добавить еще две фишки, но вовремя остановился.
— Нет, Генри, ничего у тебя не выйдет на этот раз! — Ия сбросил карты. Я передвинул ему выигранные им четыре фишки. — На этот раз ты получишь только четыре, и ни одной больше!
— А что у тебя было, Аллан? — спросила Полли и, перевернув мои карты, увидела три пятерки.
Генри усмехнулся. Он даже не пытался помешать. Полли посмотрела в его карты. У него была пара королей. Всего-навсего одна пара!
— На этот раз я тебя поймал, Аллан, — сказал он, очень довольный.
Уильям и Полли простонали.
Мы продолжали играть, пока я не восстановил свою репутацию и не отыграл у Генри солидное количество фишек. Потом пришло время детям ложиться спать, и я пошел к Сцилле.
Она проснулась и лежала в темноте.
— Входи, Аллан.
Я вошел и зажег лампу у ее кровати. Первый шок у нее прошел, она выглядела спокойной и примирившейся.
— Хочешь есть? — спросил я. Она ничего не ела со вчерашнего обеда.
— А ты знаешь, Аллан, хочу, — сказала она, словно удивляясь.
Я сошел вниз и помог Джоан приготовить ужин и сам отнес его Сцилле. Мы ели, и она, опираясь на подушки, одна в большой постели, стала рассказывать, как они встретились с Биллом, как они проводили время, сколько было веселья. Ее глаза сияли от счастливых воспоминаний. Она говорила долго, все время только о нем. Я не останавливал ее до тех пор, пока у нее не стали подрагивать губы. Тогда я рассказал о Генри, о его паре королей. Она улыбнулась и успокоилась.
Мне очень хотелось спросить ее, не было ли у Билла в последние недели неприятностей, не угрожал ли ему кто-нибудь, но я подумал, что сейчас не время для расспросов. Я заставил ее принять еще одну таблетку снотворного, которое мне дали в больнице для нее, потушил свет и пожелал ей спокойной ночи.
Я раздевался у себя в комнате и чувствовал, что засыпаю на ходу, усталость валила меня с ног. Я не спал больше сорока часов, и немногие из них можно было назвать спокойными. Я плюхнулся в постель. Это был один из тех моментов, когда окунаешься в сон, как в чудесное наслаждение.