Бывало даже так, что прядильни данного города или промышленного округа выискивали человека, знающего Восток, и отправляли его в Турцию за левантийским хлопком[29]. Конечно, и тут были стеснения: не всякий левантийский хлопок мог легко дойти до Европы — из Египта, из Сирии хлопок доставлялся морем, а потому и попадал под подозрение.
В то самое время, как в Нормандии, в Пикардии, в центре, на Рейне останавливались бумагопрядильни, французский консул[30] доносил из Сен-Жан д’Акра, что «у Солимана-паши есть 20 000 квинталов хлопка», с которыми означенный паша не знает, что делать; и консул месяцами просил, чтобы паше позволили провезти этот хлопок во Францию и при этом позволили бы его кораблям по пути подвергнуться визитации англичан. Но принцип, положенный в основу миланского декрета, мешал этому.
Одним из существенных последствий изгнания заморского колониального хлопка было сильное понижение качества бумажных материй: фабрикант должен был покупать не то сырье, которое ему бы хотелось купить, а то, которое он находил на рынке[31]. Прежде французские бумагопрядильни не знали и знать не хотели грубый македонский хлопок, а теперь, в 1810 г., он был как бы «насильственно введен», и это вызвало падение качества вырабатываемых во Франции тканей[32].
15 марта 1811 г., в годину кризиса, килограмм хлопка в Руане стоил: сорт Пернамбуко — 18 франков 40 сантимов, луизьянский — 13 франков 50 сантимов, левантийский — 10 франков. (К концу 1811 г. можно отметить некоторое падение цен на хлопок, доходящее до 5–6 и временами до 10%, сравнительно с весенними ценами 1811 г.) Это некоторое понижение цен отчасти объясняется уже констатированным нами (в другой главе) явлением — широко развившейся в 1811 г. системой лиценций, повлекшей большой ввоз в Империю хлопка.
6 декабря 1811 г. Наполеон издал декрет, позволявший ввоз во Францию испанского хлопка (так называемого motril’я), который по длине и тонкости волокна, а также по крепости его не уступал лучшему американскому сорту, вывозившемуся прежде из Георгии. Но ввоз этого сырья из Испании был обусловлен одновременным вывозом из Франции в Испанию шелковых тканей на ту же цену. Это обстоятельство помогало шелковой промышленности, но вредило бумагопрядильной: продажа шелка в Испании была убыточна (уже из-за тарифа) и сильно удорожала испанский хлопок. В первые же месяцы обнаружились эти недочеты декрета от 6 декабря. Приходилось в явный для себя убыток покупать шелковые материи, вывозить их в Испанию, лишь бы раздобыть нужное количество хлопка[33].
И до конца своего царствования Наполеон не переставал зорко следить за ввозом хлопка во Францию не только из Америки, но и из Испании, и из Италии, и из стран Леванта.
Целый ряд докладов (министра финансов) и специальных декретов Наполеона относится к этим всякий раз строжайше индивидуальным разрешениям ввезти в Империю то или иное (иногда очень скромное) количество хлопка[34], индиго[35], кошенили[36].
В регистре, куда вписывались входящие в императорскую канцелярию бумаги и записывались резолюции Наполеона, мы встречаем постоянно просьбы то о разрешении ввезти 82 кипы хлопка, то 269, то 150 и т. д.; и эти просьбы пересылались императору в Смоленск, в Москву, потому что никто не смел, кроме него, решать подобные дела в окончательной инстанции. И всегда эти просьбы сопровождаются обязательством вывезти на ту же цену французские товары, половину (по крайней мере) шелковыми материями[37].
О том, какую роль в доставлении во Францию хлопка могли играть отношения между Империей и Соединенными Штатами, читатель уже прочел в главе, специально посвященной истории этих отношений. Здесь приведу лишь таблицу, специально относящуюся к ввозу хлопка из Соединенных Штатов во Францию от начала до конца правления Наполеона и в первые годы Реставрации[38].
Вот сведения о количестве хлопка, ввезенного из Северо-Американских Соединенных Штатов во Францию:
[39].
Колоссальная цифра 1813 г. объясняется как широчайшей выдачей лиценций в этом году, так и постепенным ослаблением таможенной охраны, которым сопровождались военные успехи союзников. И все-таки в 1813 г. этот ввоз еще не успел повлиять на удешевление хлопка.
Как только Империя пала и ввозу хлопка уже не было препятствий, это сырье сейчас же появилось в колоссальных количествах на всех рынках.
Вот цены на хлопок низшего сорта и на хлопчатобумажную пряжу (в килограммах) в последние годы наполеоновского царствования и в первый год после падения Империи и уничтожения континентальной блокады (цены относятся к восточным департаментам)[40]:
Мы видим внезапное падение непомерно высокой цены на хлопок, едва только запретительная таможенная пошлина прекратилась (вместе с существованием Империи).
2
Теперь посмотрим, как отражался этот недостаток в дешевом и доступном сырье на общем положении хлопчатобумажной промышленности в эпоху Империи и каково было общее состояние этой промышленности в это время.
Нужно вообще различать в истории хлопчатобумажного производства во Франции после декрета от 22 февраля 1806 г. четыре периода: 1) быстрый рост, вызванный спросом на огромном внутреннем рынке, обеспеченном отныне от всякой легальной конкуренции, заметен в особенности в 1806–1807 гг. и в течение весенних месяцев 1808 г. 2) В половине 1808 г. наступает кризис, вызванный недостатком сырья; острота этого кризиса перестает ощущаться в 1809–1810 гг. 3) В ноябре 1810 г. надвигается новый кризис, на этот раз преимущественно кризис сбыта, хотя одновременно в некоторых местностях ощущается и вновь обострившийся недостаток сырья, вызванный трианонским тарифом. Кризис принимает в зимние месяцы 1811 г. размеры бедствия и заканчивается летом этого года. 4) Со второй половины 1811 г. до середины, или, может быть, точнее — до осени 1813 г., — период сравнительно устойчивого положения хлопчатобумажной промышленности, без особо острой нужды в сырье и без ощутимых потрясений на рынке сбыта. Этот период кончается военными катастрофами, которые осенью 1813 и весной 1814 г. испытала Империя, с наплывом английских и иных иностранных товаров по мере сокращения и отступления таможенных линий, с начавшимися разорением и оккупацией французских областей и временным параличом торгово-промышленной жизни страны. В этой главе согласно вышеотмеченному плану будут рассмотрены судьбы хлопчатобумажной промышленности до кризиса 1811 г.
В обычном exposé, представленном министром внутренних дел Законодательному корпусу при открытии сессии 24 августа 1807 г., «спасительному декрету от 22 февраля 1806 г.» приписывается самая благодетельная роль. До этого момента «наши прядильни были под угрозой полного бездействия, магазины были завалены, мастерские — в упадке, тысячи рабочих — без занятий. Их голос был услышан главой государства», и теперь, в 1807 г., все поправилось[41].
29
Так, в 1808 г. был командирован некий Peretié (Нац. арх. F12 549–550.
30
Нац. арх. F12 616–617.
31
Нац. арх. AF. IV — 1318. Докладная записка Сен-Кантенской совещательной палаты, от 7 мая 1810 г.:…la rareté des cotons oblige le manufacturier à se pourvoir non laines qu’il voudrait avoir et dont il a besoin, mais de celles qu’il trouve sur la place. Il est résulté de cet état de choses un nouveau système de fabrication.
32
Там же:…les cotons de Macédoine… autrefois rebutés, non sans motif, et maintenant au premier rang… La qualité des toiles s’en ressentent…
34
Ср. Нац. арх. AF. IV — 1293, №№ 210–211, 229–231, 217–219, 212–213 и т. п. (это, номера документов картона; номера дел: 82, 70, 72, 76, 75, 70).
37
Ср. Нац. арх. F12* 198.
38
34 Congress, 1 session, House of Representatives.
40
41