20. Вторая половина 1811 г. и весь 1812 г. были в общем временем улучшения в положении французской промышленности, временем отдыха после бедствия 1811 г. Это улучшение продолжается и в начале 1813 г., хотя биржевая паника, тревожные слухи о внешних делах Империи, наконец, яростная война с последней коалицией не дают возможности и времени деловому миру учесть это промышленное улучшение. Эти же последние годы наполеоновского царствования (с конца 1813 г. вплоть до отречения Наполеона торгово-промышленная жизнь замирает) отмечены вполне определенным стремлением правительства ускорить осуществление плана, обрисовавшегося в общих чертах еще в 1810 г., в год объявления миллионной награды за изобретение льнопрядильной машины, в год трианонского тарифа; этот план полного изгнания колониальных товаров, замены их европейскими продуктами, план, изложенный министром внутренних дел в феврале 1813 г. в официальном обращении к Законодательному корпусу, начинает как бы осуществляться как усиленным покровительством свекловичному сахароварению, так и открытием заведений для извлечения суррогата индиго из вайды. Но хотя свекловичному сахароварению и принадлежала огромная роль в будущем, не теперь, не в трагическом 1813 г., суждено было этим попыткам привести к определенному результату. Наполеон, радовался каждому успеху свекловичного сахароварения, где бы этот успех ни проявлялся, во Франции или Пруссии, или в другой стране; он приказывал переводить на все европейские языки объявление о миллионной награде за изобретение льнопрядильной машины, полагая, что, кто бы и где бы ее ни изобрел, все равно это изобретение может подкосить хлопчатобумажное производство, а потому избавит Европу от необходимости покупать хлопок и этим нанесет тяжкий удар англичанам, сделает не нужной Европе английскую контрабанду. Он думал противопоставить Англии Европу, а в это же время Европа вставала на него, соединялась с Англией, разбивала таможенные кордоны, раскрывала порты англичанам, ликующими кликами и приветствиями встречала первые открытые, легальные, а не контрабандные высадки англичан и выгрузку английских товаров! Из всех соображений Наполеона и его правительства, связанных с континентальной блокадой, самым утопическим было именно это: изменить судьбы мировой торговли, повернуть историю к доколумбовским временам, и однако эта утопия была логическим выводом из всей политики Наполеона с момента провозглашения берлинского декрета от 21 ноября 1806 г. Монталиве составлял свое Exposé, точно излагая мысли Наполеона, в конце 1812 г., когда еще сам не знал о гибели великой армии; он издал этот отчет в начале февраля 1813 г., когда еще мог тешить если не себя, то своих читателей уверением, будто у императора под ружьем «девятьсот тысяч» человек! Эта утопия созревала в 1810–1812 гг., в годы беспримерного могущества, но выявилась, раскрылась она окончательно слишком поздно: как раз тогда, когда континентальная блокада доживала последние дни…
Таковы общие выводы, подробное обоснование которых я старался дать в своей книге. Читатель понимает после всего сказанного мной о статистике этой эпохи, почему я воздержался от подражания манере некоторых историков давать именно в выводах, в подведении итогов цифровые показания, «торговые балансы» и т. п. Для осведомления о тех или иных мнениях правительства я приводил в своей книге, в тексте и в приложениях много цифровых показаний, но, зная хорошо им цену, в частности не доверяя фантастическим выкладкам именно «торгового баланса», я, конечно, не мог позволить себе давать вперемежку с общими выводами, к которым я пришел и которые считаю обоснованными, эти заведомо сомнительные исчисления, которым, как мы видели, не верили сами их авторы.
Кроме данных в заключении выводов, в разных главах книги сделано немало и других, более частных. К некоторым из них мне придется вернуться в другой связи, если только мне суждено когда-нибудь исполнить еще хоть малую часть из намеченных дальнейших работ, касающихся исследования континентальной блокады и ее экономического значения в других странах Европы.
Грандиозен был замысел Наполеона, вернее, грандиозны были развитие и углубление им замысла, который в главных чертах достался ему в наследие от предшественников; грандиозны были средства, пущенные им в ход и только ему одному доступные; огромны были усилия и жертвы, которых требовала затеянная экономическая война. Замысел не удался, но длительная попытка его реализации имела ряд очень серьезных последствий как для Франции, так и для всей Европы. И в данном случае тоже Наполеон пытался сделать то, о чем по условиям времени, по средствам, которыми они располагали, могли только мечтать впоследствии другие противники английской экономической супрематии. Со своеобразным поздним «раскаянием» иногда говорили (и говорят), например, в современной Германии о неудавшейся мысли Наполеона противопоставить Англии европейский континент как нечто целое, изгнать английскую торговлю изо всех европейских рынков и этим нанести неприступному врагу решительный удар; об этой любопытной тенденции в современной германской публицистике и популярной исторической литературе я уже упоминал.
Конечно, теперь даже начало, даже первые шаги к осуществлению подобной задачи совершенно невозможны, невообразимы даже условия, при которых подобные первые шаги могли бы быть сделаны, и едва ли упомянутые публицисты этого не понимают. Но все-таки их воображение охотно обращается к сказочным усилиям смертельного врага Англии, т. е. именно к той странице его эпопеи, о которой много говорили, но которую еще нужно всесторонне исследовать, чтобы ее вполне понять.
Во всяком случае, начать новое исследование этого многостороннего явления, имевшего общеевропейское значение, методологически правильнее всего было именно с Французской империи, откуда шла инициатива и где все будущее, политические судьбы страны тесными узами с самого начала, с декрета от 21 ноября 1806 г., связались с судьбами континентальной блокады. В частности, без изучения судеб блокады во Франции трудно понять очень многое в политических настроениях представителей французского торгового капитала, а также представителей промышленности в критический 1814 год, в эпоху Ста Дней 1815 г., да и в первые годы Реставрации, годы ликвидации континентальной блокады.
Приложения
Всюду соблюдено правописание подлинных рукописей.
I
Нац. арх.
F12 616–617. 1803 г.
A Napoléon Bonaparte, Premier Consul de la République française et Président la République italienne.