По показанию Тибодо (тогда члена Государственного совета), в первые годы Консульства промышленники жаловались, после нескольких лет существования полной свободы промышленной деятельности, на нарушение контрактов и условий, которые они заключали с рабочими и учениками, на похищение рабочими сырья, которое им давалось для работы, на мошенническую продажу товара[28]. Тибодо должен был бы выразиться яснее: жаловались на невозможность поставить рабочих в юридическую зависимость от хозяина, пока существует неограниченная свобода немедленного, по желанию рабочего, перехода от одного хозяина к другому.
В некоторых профессиях в эту пору обнаруживается особенно сильное тяготение в сторону восстановления цехов.
Парижские мясники подают (в 1802 г.) петицию, подписанную более чем 200 хозяев, министру внутренних дел с просьбой установить регламентацию[29].
Кое-где (в Париже, в Бордо, в Лионе) в 1802–1804 гг. булочники оказываются объединенными в корпорации, очень напоминающие старые цехи. В Париже это началось с того, что распоряжением 19 вандемьера X года, которое, впрочем, «не было ни опубликовано, ни напечатано», было установлено обязательство (для каждого булочника) представлять в казенный склад 15 мешков муки, и притом им было дано право выбирать четырех синдиков для надзора за исполнением этого правила. Бордоский и лионский комиссары полиции, уже от себя, не только учредили в 1804 г. синдиков, но и просто восстановили корпорацию булочников (бордоский комиссар — 27 мессидора XII года, а лионский — 5 плювиоза XIII года). При этом были установлены и правила, ограничивающие число подмастерьев и учеников, и взносы в пользу корпорации, и ограничительные правила для учеников и подмастерьев, и обязательный стаж (в Лионе — четыре года) для подмастерья, и особые экзамены, производимые синдиками цеха. Словом, когда, наконец, министерство внутренних дел спохватилось, что вое эти явления находятся в вопиющем противоречии с законом 1791 г., уничтожающим цехи, и принялось разбираться в этих смелых попытках восстановить цехи, то, по выражению начальника отделения, составлявшего доклад министру, у него «перо выпало из рук», и он очень возмущен был этими беззакониями[30].
Более умеренные сторонники стеснения безграничной свободы промыслов, вроде Blanc de Volx, подчеркивали, что они желают не восстановления прежних цехов, а только экзамена и контроля, который бы обнаруживал умелость работника, желающего заниматься данным делом. Но свобода конкуренции, установленная как принцип революцией, должна была, по их мнению всецело сохраниться[31]. Но, как сказано в предшествующей главе, Наполеон не пожелал восстановить цехи.
Регламент 1803 г. о наемных рабочих частично удовлетворял требованиям тех хозяев, которые жаловались на своевольные поступки рабочих, особенно на самовольный их уход; без отпуска от хозяина рабочий не мог поступить на место и не мог уйти, не подвергаясь преследованию и наказанию. Это было весьма важным обстоятельством, сильно стеснявшим рабочего и отдававшим его в известной, очень значительной, степени во власть хозяина. Не менее важным моментом было установление административной расправы по жалобам хозяев на рабочих.
Когда проект нового положения о рабочих рассматривался в Государственном совете, то, по свидетельству Тибодо, присутствовавшего в совете, поднялись возражения против того пункта, который отдавал юрисдикцию по делам между хозяевами и рабочими в руки мэров, а не обыкновенных мировых судей. Мэры были, как известно, властью назначаемой и чисто административной. Первый консул тогда категорически высказался в пользу мэров. По его мнению, эти дела касались «доброго порядка» и были полицейскими по существу, а мировые судьи не так доступны и не так быстры в постановлении приговоров. Не может быть хорошего охранения порядка, если мэру не дать права сажать на три дня в тюрьму или приговаривать к 12–15 франкам штрафа. Наполеон охотно признавал, что тут мыслим произвол; но что же делать, «префект полиции каждый день совершает произвольные поступки», однако делать тут нечего, «иначе и быть не может»[32].
Но когда рабочие являлись истцами, а не ответчиками, то более целесообразным считалось вмешательство именно судебной власти, а не административной.
В самом конце эпохи Ста дней рабочие нескольких ткацких мастерских в Париже жаловались Наполеону на то, что их хозяева вступают между собой в соглашение с целью понизить заработную плату. Просителям было отвечено, что это — дело судебной власти, и прошения были переданы прокуратуре (к сожалению, ни прошений в документах я не нашел, ни известий о конце дела)[33].
Здесь пока незачем больше распространяться о рабочих: достаточно сказать, что предприниматели были в общем удовлетворены регламентом 1803 г., и поскольку их касалось, рабочий вопрос был в этом году покончен, и покончен вполне хорошо. После 1803 г. просьбы о восстановлении цехов становятся гораздо реже, но просьбы о регламентации производства отнюдь не умолкают. Впрочем, в первое время после издания регламента еще жалуются иногда и на рабочих.
Добавлю еще, что предприниматели и в эту эпоху продолжают относиться ко всякой попытке самой невинной организации рабочих с бдительным недоверием. Даже идея чисто благотворительных рабочих ассоциаций встречала в руководящих торгово-промышленных кругах подозрительность. Префект департамента Роны обращается к Лионской торговой палате с вопросом, какого она мнения о кассе взаимопомощи для ремесленников (так как к нему, префекту, обратились за разрешением). Торговая палата дает весьма уклончивый ответ, в котором и признает принципиально пользу такой кассы, и в то же время находит это почему-то неосуществимым, а о мотивах, почему она против разрешения подобной кассы, она поручает секретарю поговорить с префектом[34]. Префект, со своей стороны, поставил все точки над «и» и досказал то, чего не сказала Лионская торговая палата: непосредственная цель, к которой стремятся рабочие, похвальна и хороша, но даже и чисто благотворительное общество сопряжено с собраниями, а собрания повлекут за собой стачки и требования увеличения рабочей платы[35]. А посему подобное общество нежелательно.
Нечего и говорить, конечно, что торговые и совещательные палаты оказывали всегда и с большой готовностью поддержку всем просьбам хозяев о мерах репрессии против рабочих. Голос торговой палаты, конечно, был перед властями гораздо более авторитетен, чем просьбы частных лиц[36].
В громадной докладной записке, поданной в 1804 г. в министерство внутренних дел Деглизом и покрытой несколькими десятками подписей предпринимателей г. Лиона, содержатся горькие жалобы «на неограниченную свободу», губящую промышленность, на полное отсутствие надзора за рабочими, их «инсубординации)» и т. д. «La fatale liberté illimitée», «le manque de règlement et de surveillance» — вот зло, на которое записка не перестает горько жаловаться властям, и при этом имеется в виду вовсе не только одна шелковая промышленность, но все отрасли промышленной деятельности «второго города Франции»[37]. Жалуются на бессилие хозяев в борьбе с «распущенностью» рабочих, на невозможность обеспечить себя от кражи сырья; жалуются на то, что полная свобода промыслов чрезмерно усилила предложение, а спрос уменьшился, и ремесленнику приходится голодать[38].
28
Mémoires sur le consulat (1799–1804). Par un ancien conseiller d’Etat [Thibaudeau]. Paris, 1827, стр. 343–344.
30
Нац. арх. F12 502. Bureau des arts et manufactures.
32
Вот подлинные слова Наполеона, приводимые Тибодо: Le premier Consuclass="underline" Quand il y a lin acte écrit ou des obligations civiles importantes, cela doit regarder les tribunaux; mais pour le courant et les choses de bon ordre et de détail, il faut les attribuer aux maires, c’est une affaire de police; les juges de paix ne sont pas assez à la portée des parties, ni assez expéditifs… Je ne connais pas de bonne police là ou le maire n’a pas le droit de condamner à la prison pour trois jours et à une amende de 12 à 15 francs… Le préfet de police fait tous les jours des choses arbitraires, mais cela ne peut être autrement. (
33
Нац. арх. F12 1560. Paris, le 26 juin 1815 (из префектуры полиции министру внутренних дел). Там же, Paris, le 20 juin 1815.
35
Нац. арх. F12 513. Lyon, le 25 frimaire, an XIV.
36
Ср. архив Лионской торговой палаты, Procès-Verbaux, 135, заседание 13 thermidor, an XIII.
37
Нац. арх. F12 503.
38
Там же: Aussi voit-on dans cet éternel désordre un plus grand nombre des malheureux qui regrettent avec raison la police des arts et métiers qui les régissait en 1789…