Из Апокалипсиса. Впервые — «Русский вестник», 1868, No 4, с. 560. Печатается по тексту: Стихотворения А. Н. Майкова в трех частях, ч. 3, СПб., 1872, с. 1. Перевод Откровения Иоанна, или Апокалипсиса (гл. IV-X). Вторая и третья строки перевода — из гл. I, 10-15. Последняя строка перевода — гл. X, 6. Перевод завершен не позже 7 марта 1868 (см.: Ф. М. Достоевский. Письма, тт. 1-4, М.-Л., 1928-1959, т. 2, с. 416). В автографе вступительной заметки к переводу (архив поэта) Майков, характеризуя памятник как «чудную книгу», рассматривает ее «со стороны той высокой поэзии, которою она исполнена...» Срои переводческие принципы он излагает в опубликованном предисловии (Стихотворения А. Н. Майкова в трех частях, ч. 3, СПб., 1872, с. 253): «Я старался передать подлинник почти подстрочно, придерживаясь более греческого текста, но вместе с тем сохраняя обаяние той прелести языка, которая разлита в нашем церковно-славянском переводе...», исполненном, по словам Майкова, красоты и силы». Известен отзыв Ф. М. Достоевского о работе Майкова: «Ваш перевод Апокалипсиса, — писал он поэту 18 (30) мая 1868 г., — великолепен, но жаль, что не все» (Ф. М. Достоевский. Письма, т. 2, с. 118).
Пульчинелль. Впервые — «Заря», 1872, No 1, с. 155, с датой: 1860 и с подзаг,: («На мотив одного из рассказов Андерсена в его «Was der Mond erzahlt...»). Печ. по тексту: А. Н. Maйков. Полн. собр. соч., т. 2, СПб., 1884, с. 387, с восстановлением пропущенной строки («Во всей своей красе, во всем величьи») по автографу. В подзаг. первой публикации имеется в виду глава «Шестнадцатый вечер» из книги Г. X. Андерсена «О чем рассказал месяц» (другое название — «Картинки в рассказах», СПб., 1875, с, 50-55). Майордом — здесь в значении мажордом.
Княжна***. Впервые — «Русский вестник», 1878, No 1, с. 72. В настоящем издании поэма датирована по архивным материалам. Создавая «Княжну ***», Майков шел от замысла остросатирической поэмы, обличающей крепостнический и антинародный характер взглядов главной героини, к трагедии, в героине которой, по его словам, «олицетворена» «прошлая жизнь наша, т. е. высшего общества, порвавшего духовное единство с народом. Но это общество все еще связано с народом историей и — крепостным правом. Оно все еще хранитель исторического предания, хоть по инерции, но все идет по пути исторического призвания России. От этого оно имеет свои пороки и вместе доблести, при измене духу, все-таки славные воспоминания, участие в создании величия России, хотя бы политического и военного. Но это период законченный...» («Мысли о толках, порожденных «Княжной»» — архивная заметка). «Женя, — писал он там же, — думает начать новую жизнь. Наше либеральное общество, мои критики, думают, что с Женею — начало нового периода. Не отрицая, но даже признавая, что принципы, выводимые Женей и ее поколением, стремление к правде и погубило, обличив, ложь старой жизни, я все-таки далек от того, чтобы в Жене видеть зарю новой жизни России». В декабре 1876 г., за год до первой публикации «Княжны ***», Майков писал О. Ф. Миллеру, высказавшему ряд критических замечаний по авторской рукописи: «Я такого мнения: без трагического не может быть никакого хорошего рассказа, каков бы ни был его тон. Даже высшая степень комизма — есть трагическое. Посему, представляя Вам небольшой рассказ, действительно с трагическими мотивами, <...> я Вам дал очень много; а если за ним открывается еще далекий фон и над ним широкий горизонт и если Вы это почувствовали, поэт может быть доволен собой. Необходимое условие всякого хорошего произведения — чтобы лица были видны. Я удивляюсь, что Вы моих лиц не видите! Генерал-аншеф, княжна, Женя — один род, в них фамильная черта, но век иной. <...> Не говорю уже о том, как все лица рисуются из их языка. Я сам чувствую, что в этой поэме в малом дано очень много, и притом все сконцентрированное, не размазанное. <...> Теперь о гоне. Вы говорите, его нет. А я вижу его и чувствую. Во-первых, иронию: она относится к свету (le monde); где салонный свет — там ирония, где натура, где живое — естественно, тон сочувственный, и выходило это само собой, без премедитации» (Ежегодник, 1978, с. 190-191). В набросках и черновых редакциях «Эпилога» или «Post Scriptum'a», которыми Майков первоначально намеревался завершить поэму, он хотел сделать молодую героиню — Женю сестрой милосердия на русско-турецкой войне 1877-1878 гг., приобщив ее, таким образом, к судьбам народа и России. Впрочем, он предвидел и другие повороты в ее жизни: