— Черт побери, ребята! Мы действительно идем со скоростью четырнадцать узлов в час! Это наш самый большой ход. Что же это значит? Что он думает делать?
— Ах вы, глупые, не давайте ему воли, убейте его, и дело с концом! У вас все одно веревка на шее, а вы еще церемонитесь! Чего вы стоите, разиня рты? Наверх живо!
И все гурьбой молча ринулись вперед по узкой лесенке, на палубу. Здесь они увидели на краю горизонта предмет их общего страха и ужаса: то было небольшое военное судно, какой-нибудь крейсер, но какой? Почему он преследует их, под каким он флагом? Ничего этого они не знали, и только Фентон мог сообщить им это.
— Ни шагу дальше! — крикнул он своим уверенным, авторитетным тоном. — Что, свинцу захотелось на обед, что ли? Можете на это рассчитывать! Видите этот венесуэльский крейсер? Это «Кюрасо». Его командир перевешает всех вас до единого, если только нагонит нас. Это вы желали знать? Что же мы будем делать, сражаться или бежать, не потрудитесь ли вы отдать мне приказание? Я только этого и жду!
Никто ему не отвечал. Многие впились бессмысленным взглядом в точку крейсера на горизонте, как бы не веря своим глазам, другие же засунули руки в карманы с видом затаенной враждебности и упорно молчали, наконец заговорил старый Джо.
— Вот что я скажу, ребята, — обратился он к команде, — делайте, как знаете, но так как я управиться с этим судном не могу, то я предоставил бы мистеру Фентону быть здесь хозяином!
Из толпы раздались голоса, что старик Джо спокон веков был сторонником офицеров, а немец уже выхватил нож и сделал несколько шагов к лестнице мостика, как вдруг оглушительный выстрел потряс воздух, немец упал, а юнга Ватсон, стоя с дымящимся пистолетом в руке, бледный как смерть, растерянно шептал:
— Право, это не я! Это не я, мистер Фентон… этот проклятый пистолет сам выстрелил… О, я надеюсь, что я не застрелил немца… Надеюсь, что я не застрелил его…
Действительно, он не только не убил его, но даже и не задел, а немец покатился в желоб просто от испуга под громкий смех всего экипажа.
— Смех — дело доброе. Нет основания бояться людей, которые смеются! — сказал Мюрри, склонившись к самому уху Фентона. — Пользуйтесь этим моментом, скажите им, что механики на нашей стороне!
Фентон утвердительно кивнул головой и, подойдя к перилам мостика, сделал знак, чтобы все молчали.
— Если бы вы не были слепы, — начал он, — то поняли бы, что я дал судну самый быстрый ход, какой только возможно требовать от нашей машины! Неужели вы не понимаете, что наше положение не лучше вашего? Нам или плыть, или тонуть вместе, мне кажется, это ясно! Если вы будете стоять за меня, я сделаю все, что только в моих силах, чтобы спасти вас! Если же вы хотите другого, то пусть только кто-нибудь сунется к лестнице, я убью его не задумываясь! За кого вы принимаете меня? Что вы думаете, я не рассчитывал на это? Подите к главному механику да спросите его, будет ли он стоять за вас или, быть может, вы сумеете сами управиться с этим судном? Может, вы пойдете на веслах, если машину остановят? Вы ребята умные, подумайте хорошенько! Больше слова вам не скажу, убирайтесь каждый к своему месту, я просто видеть вас не хочу!
Все слушали его молча, и когда Фентон кончил и, повернувшись к ним спиной, обратился к Мюрри, все они сбились в кучу и стали сговариваться. Привыкшие с давних пор повиноваться тому, кто стоит на мостике, эти люди только в минуты озлобления находили в себе силу и способность сопротивляться законной власти. Теперь же, когда здоровый взрыв смеха убил в них чувство озлобления, они опять начинали рассуждать здраво и разумно. Всего важнее было теперь уйти от преследовавшего их судна, гнавшегося за ними на всех парах. «Эта погоня нешуточная, — решили они, — и единственный опытный и толковый офицер у нас Фентон! Он один может спасти нас!»
Таково было единогласное решение экипажа, и в течение некоторого времени Фентон мог положиться на них, как на каменную гору.
— Я думаю, дней через двадцать мы будем в Лондоне! — обращаясь к девушке, говорил Мюрри. — Фентон подтвердит вам это!
— Ну а если нас захватят, что тогда? — спросила Джесси. — Неужели венесуэльское судно может нанести обиду гражданке Соединенных Штатов?! Ведь они все боятся нас, не так ли?
Фентон не захотел оспаривать этой светлой уверенности девушки, хотя сам он, как англичанин, до некоторой степени сомневался в справедливости ее веры.
— Вы, конечно, правы, — отвечал он, — но мои представления и суждения ограничиваются сферой морских сведений. Вы желаете попасть в Лондон, мисс Голдинг, и потому я решил зайти в английский порт, хотя бы тот порт и не помечен в моем рейсе. Там вы можете пересесть на пароход, идущий на Ямайку, и отправиться в Англию на одном из пароходов Вест-Индской компании. Правда, на это потребуется более трех недель, но это уже не моя вина. Да, в сущности, мне кажется, теперь уже лишние два-три дня не имеют для вас большого значения! — закончил он.