— Решительно никакого значения! — сказала Джесси таким тоном, что Мюрри пристально посмотрел на нее и, прочитав смысл ее слов в глазах, почувствовал, как его обыкновенно бледное лицо залила на мгновение алая краска румянца, и он принужден был отвернуться, почувствовав известную неловкость.
— Ну, конечно, теперь это уже не важно, — проговорил он, — так как мы должны благодарить судьбу за то, что остались живы. Мне теперь кажется, что все это какое-то ночное видение, что всего этого никогда не было…
— Ну, как же? Разве, например, мисс Голдинг не действительность? — возразил Фентон.
— Мистер Вест не желает допустить этого, уж очень он любит иллюзии. Я для него нечто вроде старого чемодана, который приходится таскать за собой по железным дорогам и от которого он рад избавиться и сдать кому-нибудь другому на руки! Это он мне твердит с тех пор, как спас мою жизнь! Там, на плоту, я только и слышала от него «Лондон», «Лондон», «Лондон», и теперь он только об этом и думает. Я убеждена, что он будет плясать от радости, когда наконец посадит меня на другой пароход!
— Вы знаете, что я не танцую вовсе, — сказал Мюрри, — это я предоставляю другим, моя же личная радость найдет себе выражение в свежем белье и чистых воротничках. Помните, что у меня были украдены деньги на пароходе? Я даже хотел, чтобы их у меня украли — это были фальшивые ассигнации, которые я нарочно положил в тот бумажник, и некий господин Седжвик, если он остался жив и появится в Англии, наверняка отсидит за эти деньги свои семь лет в тюрьме, мои же настоящие деньги и сейчас при мне, они понадобятся нам, когда мы сойдем с этого парохода.
Мюрри Вест рассказал все это как бы для забавы, а между тем Джесси поняла: он хотел этим сказать ей, что сможет ссудить ее деньгами что и впредь каждый ее шаг будет зависеть от него.
— Вы решительно обо всем подумали, мистер Вест, а я не захватила даже своих драгоценностей, а что касается денег, то кто о них думал, когда пароход стал тонуть? Из первого же порта я буду телеграфировать отцу, чтобы он выслал мне денег, — могу себе представить, как он будет рад!
Только теперь впервые вспомнила Джесси об отце. Страшные, захватывающие события, следовавшие одно за другим, до того поглощали все ее мысли, что ей ни разу не пришло в голову, как велико должно быть его горе и горе других родных и близких людей.
Весь этот разговор происходил за завтраком. Кэлли в это время находился на мостике, но все были еще за столом, когда он явился доложить Фентону неприятную весть.
— Он нагоняет нас, сэр! — воскликнул он несколько взволнованно. — Быть может, я ошибаюсь, но, во всяком случае, я желал бы, чтобы вы сами взглянули!
Все быстро встали из-за стола и поспешно последовали за Кэлли на мостик, где с первого же взгляда убедились, что младший офицер не ошибался.
— Мне это совсем не нравится, мистер Вест, совсем не нравится, — угрюмо заявил Фентон, — если крейсер будет и дальше так работать, то сегодня к вечеру нам придется выкинуть свой флаг и сразиться… Да-с!..
И он принялся молча расхаживать крупными шагами по мостику, как какой-нибудь зверь в клетке, ищущий выхода. Команда внизу на палубе собралась безмолвными кучками и старалась прочесть на бесстрастном, спокойном лице Фентона ожидающую их участь. Что им принесет эта ночь? Счастье или страшный конец? Никто не знает, но оба судна неслись на всех парах, напрягая все свои силы. Через каких-нибудь несколько часов все должно было решиться. И вот в то время, когда на пароходе все молили о скорейшем наступлении ночи или близкой гавани, громкий выстрел из орудия пронесся в воздухе и глухим раскатом своим возвестил беглецам вызов военного крейсера.
XIV
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Преследование продолжалось с переменным успехом в течение всего дня. Порывистый западный ветерок, дувший поутру, теперь совершенно спал, и все небо заволоклось какой-то прозрачной дымкой, воздух казался насыщенным серными парами. Если на море спустится туман, наши беглецы благословили бы судьбу. Но тумана не было. Все, что наверстал или нагнал в течение утра «Кюрасо», он утратил в течение дня, и к вечеру положение по-прежнему оставалось невыясненным. Чрезмерно раскаленная топка выбрасывала густые облака черного удушливого дыма, который низко стлался над водой. Люди на судне работали с каким-то бешеным усердием; на смену кочегарам являлись десятки рук; длинные лопаты работали беспрерывно, никто не думал ни о соблюдении очереди, ни о смене с вахты — всякий охотно, даже с жадностью хотел приложить свой труд к делу общего спасения. Все они знали, что к ночи им необходимо было уйти из-под выстрелов неприятельского крейсера во что бы то ни стало. Фентон ни на минуту не сходил с мостика и ни с кем не делился своими мыслями и впечатлениями; только на вопросы Джесси он время от времени отвечал лаконично: «Мы уйдем», или: «Ничего, довольно благополучно», или же: «Право, не могу вам ничего сказать». Мюрри в служебной каюте прислушивался к модуляциям голоса Фентона и мысленно говорил себе: я бы предпочел, чтобы он не говорил ни слова; когда он молчит, то я более спокоен!