— Прекрасно, — сказал он, — я сейчас буду телеграфировать в Дадкот, сэр! Это будет стоить вам… Ну, да мне кажется, что это вам, в сущности, не так важно, сколько это будет стоить?
— Вовсе не важно, — подтвердил Мюрри. — Для меня важно только, чтобы поезд ожидал меня, когда я вернусь! Ну, а теперь позвольте мне взглянуть на вашего страшного зверя! Что же он такое ужасное делает? Бьет? Лягается? Кусается?.. Э-э… настоящий маленький дьявол, который лягается, как заяц. Ну, что делать, придется мне с ним повозиться!
— Мой пони довольно спокойный, сэр, — принялся объяснять станционный начальник, — за ним нет никаких особенных пороков. Есть у него только одна не совсем хорошая привычка — ложиться посреди дороги, когда ему вдруг вздумается не идти дальше, что, конечно, не особенно приятно, когда приходится спешить. Быть может, он сегодня не ляжет: погода очень плоха и дорога мокрая! — добавил успокоительно владелец пони, ласково потрепав его по крутой шее. — Ну, Бобби, милый мальчик, подымайся! Вот этот джентльмен желает на тебе проехаться… Будь молодцом!
Спустя пять минут пони был благополучно заложен в хорошенький кабриолет, а спустя еще три минуты Мюрри, получив необходимые указания относительно дороги и направления, какого следовало держаться, весело отъехал от станции.
— Послушайте, — крикнул Мюрри еще раз на прощанье владельцу пони, — что вы делаете обыкновенно, когда вашему пони приходит фантазия лечь посреди дороги?
— О, я тогда достаю из кармана книгу и принимаюсь читать!
— A-а! Ну, это не совсем удачный прием. Следующий раз, когда он это сделает, рекомендую вам сесть ему на голову и читать! Ручаюсь, что он скоро вскочит и побежит!
Затем, тряхнув вожжами, Мюрри тронул пони, и маленький кабриолет покатился по деревне по направлению к Витчерчу и Холли-Лоджу.
Ночь была тихая, лунная. Небо звездное. Кругом все спало глубоким сном. Ни в одном из домов не светился огонь. На душе у Мюрри было торжественно и тихо, хотя он знал, что эта ночь должна решить его судьбу, что сегодня маленькая Джесси, испытавшая всю горечь обиды и унижения, или прильнет к нему, ища у него утешения и защиты, или же оттолкнет его навсегда. И он ехал, чтобы найти ее, чтобы завоевать себе сегодня счастье всей своей жизни или оставить надежды навсегда.
Каждый предмет, показывавшийся вдали, заставлял его вздрагивать и придерживать добронравного пони, в то время как у него возникал вопрос: она или не она? Много раз неверный свет луны и смутные очертания теней обманывали его, нервное возбуждение его возрастало с каждой минутой и тревога в груди его росла и росла. Но он знал, что встретит Джесси где-нибудь на дороге. Или, быть может, она и теперь еще в Холли-Лодже, в полном неведении? Одна мысль о той обиде и унижении, какие низкая женская месть вздумала нанести Джесси, его дорогой, обожаемой Джесси, доводила его до отчаяния, и он начинал что было мочи понукать своего пони.
Но вот он на перекрестке двух дорог. Тут добронравному пони, которому такая езда пришлась не по вкусу, вдруг заблагорассудилось встать и не двигаться ни взад, ни вперед. Лечь он не захотел, очевидно, потому, что кругом стояли лужи и ночь была свежая, почти холодная. Но и заставить его идти дальше не было никакой возможности. Сначала Мюрри отнесся к этому капризу животного довольно снисходительно, но ласковое обращение, очевидно, совершенно не действовало на пони. Тогда Мюрри наградил его двумя такими горячими ударами бича, что упрямое животное, словно бешеное, рванулось вперед и помчало по дороге, грозя ежеминутно сбросить и седока и экипаж в канаву и изломать все в щепки, не щадя и себя. Ни сила, ни искусство, ни опытность Мюрри в деле выездки лошадей не могли ничего поделать с закусившим удила пони, и в течение добрых пяти минут все усилия Мюрри оставались бесполезными. Наконец, взлетев на гребень довольно крутого холма, злое животное разом остановилось как вкопанное, все трясясь от нервного возбуждения, роняя пену и дико озираясь кругом. Здесь-то Мюрри и встретил Джесси.
Она шла не спеша и начала уже спускаться с холма, когда услыхала бешеный топот копыт и стук колес экипажа, мчавшегося ей навстречу. Какое-то внутреннее чутье подсказало ей, что здесь близко друг и что, быть может, этот друг не кто иной, как Мюрри. Она остановилась и стала ждать приближения обезумевшего пони, замирая от страха, надежды и ожидания. Когда экипаж вдруг остановился не более как в двадцати шагах от нее, Джесси в первую минуту осталась неподвижна и безмолвна, затем, сделав несколько шагов, вышла на залитую лунным светом дорогу из-под тени деревьев, скрывавших ее, и спросила: