— Кто это? Что случилось? Никто не расшибся?
Он узнал ее голос, который показался ему в этот момент божественной музыкой.
— Это я! Мюрри! — отозвался он. — Я искал вас, Джесси!
Она ничего не ответила ему, но ее стройная фигурка закачалась из стороны в сторону, словно колос от ветра, и слезы благодарности, нежности и умиления затуманили ей глаза. Итак, Мюрри пришел к ней… ее славный, сильный, благородный Мюрри… О, она знала, что он придет. Когда глаза ее стали видеть, то они увидели перед собой близко-близко дорогое лицо Мюрри, и его сильная рука обвивала ее стан, прижимая к груди.
— Вы были в Холли-Лодж? — спросил он.
— Да, Мюрри!
— Так вы знаете всю эту историю?
— Да, знаю!
— Пусть никогда больше об этом между нами и помину не будет, Джесси! — сказал Мюрри, ведя ее к экипажу. — Садитесь скорее, не то этот дьявольский пони опять нас понесет!
Она повиновалась, и он, повернув лошадь, крупной рысью поехал по направлению к Пангбурну. До сего времени он вовсе не замечал наряда Джесси; он был до того взволнован, что мысли в его голове кружились в какой-то бешеной пляске.
— Я был у вас в отеле и там узнал, что вы уехали! Там же я встретил Истрея и узнал у него все. Об этой подлой проделке ему решительно ничего не известно. Во всяком случае, он джентльмен и не допустил бы ничего подобного, если бы мог предвидеть. Ну а теперь мы едем домой. Согласны вы, Джесси, ехать домой, в мой дом, в наш дом? — спросил он, заглядывая ей в лицо.
— О… видит Бог, что я согласна, Мюрри! — воскликнула Джесси дрогнувшим от волнения голосом.
— Так придвиньтесь как можно ближе ко мне и повторите мне это еще раз! Нам предстоит долгий путь, и железная дорога будет началом этого пути. Вы не озябли, Джесси? Вы как-то странно одеты… Я никогда раньше не видел, чтобы вы так одевались!
— Ну, конечно, Мюрри! Это платье бедной прислуги, я одолжила его у жены старого кузнеца, и этот платок тоже!
— Мы завтра отошлем его обратно, положив кое-что в карман! Но, право, оно мне очень нравится, Джесси! Этот наряд очень идет вам, за исключением только шляпы, которая, признаюсь, отвратительна!
— Но это единственная, какая там нашлась. Вы не сердитесь на меня, Мюрри?
— За что? За то, что эта безобразная шляпа портит хорошенькое личико? Не беда, я завтра найду для нее сам по своему вкусу подходящую рамку. Вот и Витчерч, милая Джесси, а вот и наш поезд. А знаете ли вы, куда едете?
— Нет, Мюрри, я не имею ни малейшего представления об этом, но я положительно выбилась из сил. Мне кажется, что я сегодня прошла тысячу миль. А дождь-то, дождь… Это было жестоко и бесчеловечно… и я была одна, совершенно одна! Я не думала, что кто-нибудь думает обо мне и пожалеет меня…
— Не было дня, не было часа, не было минуты, Джесси, когда бы я не думал о вас с того времени, как мы расстались. Я все знал и всегда думал и любил вас. Когда-нибудь я расскажу вам все, а теперь мне надо поговорить с нашим приятелем, станционным смотрителем!
С этими словами он сбросил вожжи на спину пони, легко и проворно выскочил из экипажа и на руках вынес Джесси, как ребенка, и бережно поставил ее на землю.
— Поезд прибыл и ожидает вас, — сказал начальник станции. — Это будет вам стоить пятьдесят фунтов и несколько шиллингов!..
— Прекрасно, — отозвался Мюрри, — я сейчас пройду в вашу контору и выпишу вам чек на эту сумму!
Проводив Джесси в салон-вагон экстренного поезда, Мюрри прошел в контору начальника станции, а толкавшийся по платформе краснощекий Том Бельчер приблизился к окну вагона и вступил в разговоры с Джесси.
— Так, значит, его сиятельства лорда не было дома! Да где за ним угнаться! Он на своем моторе везде катает, то тут, то там! Ну а ее сиятельство леди, говорят, этого не любит. И что удивительного: того гляди, сдует ей все волосы с головы! Надеюсь, вы не очень промокли, мисс? Мы могли бы вернуться вместе, если бы я вас немного подождал, но я полагал, что вы останетесь там ночевать! Вы бы, вероятно, остались, если бы его сиятельство был дома. Но несколько лишних капель воды человеку не вредят. Спокойной ночи, мисс!
— Спокойной ночи! — отозвалась она.
В этот момент в вагон вошел Мюрри, и начальник станции, стоя на платформе в тот момент, когда поезд уже тронулся, громко и торжественно произнес:
— Спокойной ночи, милорд!
— Он назвал вас милорд? — сказала Джесси.
— Меня все теперь так будут называть с благословения епископа Кентерберийского!