Старик Оклер, очевидно гордящийся красотой прелестных девушек, вкратце рассказал нам свою историю.
— Я был артистом у себя на родине, оттого и дал артистические имена этим детям — дочерям моего старого друга и директора. Надо вам сказать, что я был актером. Играл в театрах драму, комедию и трагедию. А эти молодые леди — дочери доброго старого антрепренера, который взял меня на сцену. Я служил у него много лет. Раньше же я был моряком, в молодости, в те же годы, как вот ваш юный товарищ!.. Я же посоветовал моему директору поехать путешествовать, когда дела на родине стали плохи. В дороге мать этих малюток умерла от желтой лихорадки, и я остался при них вместо няньки. А тут и второе несчастье случилось: наше судно разбилось, когда мы возвращались из Сан-Франциско! Весь экипаж погиб… Погиб и мой старый директор… Мне одному удалось спастись вместе с малютками… С тех пор прошло уже двенадцать лет… Мы остались здесь поневоле!.. Как видите, никто нам не мешает жить, как нам угодно, и я устроился здесь очень недурно! Увы, у этих берегов разбивается столько судов!.. Боже меня сохрани взять что-нибудь от разбойников, которые грабят погибающих, но море выбрасывает разную разность на берег, а нужда учит из малого делать многое… К счастью для нас, никто не обращает на нас внимания. Когда губернатор в духе или в отъезде, я спускаюсь вниз, в долину. Когда он сердит, мы скрываемся в нашем «гнезде». Когда наступает «сонное время», приходится поневоле всем уходить в подводный замок. Я должен был решиться на это ради девочек, которые страдали, проводя целые недели на этой высоте. Для девочек я все готов перенести. Их отец поручил их мне, умирая, просьба умирающего священна. Не так ли, товарищи?
Я редко слышал что-нибудь более трогательное, чем простая история этого старика и этих очаровательных детей. Надо было слышать, как они рассказывали о самоотвержении своего «дедушки» на своем наречии, похожем на щебетанье чужеземных птичек. Надо было видеть их блестящие глазки, с безграничной любовью глядящие на старика, заменившего отца, мать, няньку, и общество, и родину осиротелым девочкам, чтобы понять, что даже черствые сердца разбойников не могли устоять против прелести этих невинных существ; что касается туземцев (если на острове существовали дикари малайского племени), то они, наверно, должны были принять эти прелестные, воздушные фигурки за неземные создания, а их старого пестуна — за волшебника и колдуна. Цивилизованных же подданных губернатора (если разбойники заслуживали это название), конечно, не могли пугать беззащитные девочки. Остров был достаточно велик для того, чтобы они могли целыми месяцами не попадаться на глаза тем, с кем не желали встретиться.
Во всем, что рассказывал нам почтенный старик, мне оставался непонятным только один пункт: упоминание о каком-то подводном замке, в котором якобы укрывались обитатели острова во время таинственного «сонного времени». Признаюсь, это название немало заинтриговало меня. Я никак не мог понять, что хотел сказать Оклер. Возможность действительного существования какого-нибудь подводного жилища я, понятно, не мог допустить и предполагал, что старик просто-напросто не умел найти слов для объяснения своей настоящей мысли.
Во время завтрака, к которому прибавилась прекрасно зажаренная с перцем и пряностями задняя нога дикой козы, я пробовал расспросить девушек, но как ни мило болтали они, все же их знание английских выражений было так невелико, что нам нелегко было объясняться без переводчика. Тем не менее я заговорил со старшей сестрой, которая присела около меня, очищая своими маленькими ручками великолепный ананас.
— Нравится ли вам этот остров, мисс Розамунда? Довольны ли вы вашей здешней жизнью?
Она отвечала без всякого жеманства, просто и естественно:
— В солнечные месяцы очень довольна… Но уж, конечно, не в сонное время. Ах, это ужасное время. Надеюсь, вы уедете отсюда раньше его наступления? — спросила она.
— Право, не знаю, как ответить вам, мисс Розамунда. Наш отъезд зависит не от нас самих, а от возвращения нашего судна. Мой старший помощник увел его в открытое море, чтобы не быть выброшенным бурей на береговые скалы, и я не знаю, когда он найдет возможным вернуться за нами. Но предположим даже, что это возвращение замедлится и что так называемое сонное время наступит раньше нашего отъезда… Объясните мне, мисс Розамунда, чем оно может повредить нам?