Священник забросал могилу землей, насыпал холмик и выровнял его лопатой. Потом сорвал на краю кладбища ветку бузины, похожую на крест, и воткнул ее в холмик в изголовье.
- Ой, господи, и зачем ты отнял у меня дитя родное! - причитала мать. - Зачем только тебе он понадобился!
И она упала на могильный холм.
- Затем, что бог лучше доглядит за ним, чем ты, - сказал священник почти с досадой.
Он стряхнул с мотыги прилипшую землю, перекинул ее через плечо и заговорил уже мягче:
- Иные уходят на небо раньше и ждут тех, у кого есть еще дела на земле. Иногда ребенок уходит раньше, иногда родители. Но творец определяет так, чтоб каждого улетающего в надзвездный мир кто-нибудь да поджидал там. Пойдем!
Но мать осталась у могилки.
18
На другой день они сели на коней и направились к югу, в Сигетвар.
Стоял теплый безоблачный день. В разоренных селах повсюду хоронили мертвых и крыли соломой хижины. В иных селениях так же, как и в деревне отца Габора, бродили только двое-трое стариков и старух. Весь народ угнали турки.
Когда доехали до сигетварских камышей, священник поднял голову и сказал:
- Сам хозяин дома.
Герге понял, что речь идет о Балинте Тереке.
- Откуда вы знаете? - спросил он удивленно.
- А ты разве не видишь флаг?
- Где? На башне?
- Да.
- Красный с синим?
- Да. Это его цвета. Стало быть, он дома.
Они забрались в заросли тростника и поехали рядом. Перед ними блеснула речка Алмаш, разлившаяся в большое озеро. В зеркало воды гордо гляделась башня, выступавшая над темной крепостной стеной. На воде белели большие стаи гусей.
Священник снова заговорил:
- Мальчик, а не думаешь ли ты, что Добо вступил в бой с очень неравными силами? Он мог там и голову сложить.
- В бою?
- Да.
Нет, Герге этого не думал, он считал Добо непобедимым. И напади Добо даже один на всю турецкую рать, Герге бы не удивился.
- Если он погиб, - сказал священник, - я усыновлю тебя.
Он погнал коня на первый деревянный мост, который вел в наружный двор крепости. Мост стоял на высоких сваях. На воде под мостом плавали стаи уток и гусей. Священник и мальчик медленно, шажком пересекли «новый город», потом въехали по маленькому деревянному мостику в «старый город». Перед церковью с двумя башенками сидели три торговки и продавали черешню. Одна из них как раз насыпала ягоды в фартук босой девчонке. Двери церкви обивали железом.
Затем последовал еще один мост - длинный и широкий, из крепких балок. Вода блестела где-то глубоко под ним.
- Сейчас въедем во внутренний двор крепости, - сказал священник. - Пора уж.
И он старательно вытер лицо носовым платком.
Ворота крепости были распахнуты. Оттуда доносился громкий топот. На просторном дворе они увидели латника, который мчался сквозь облако пыли, и второго латника, несшегося ему навстречу. Казалось, на двух живых конях сидят две металлические статуи. Одна из них новая, серебряная, а вторая - потускневшая, кое-где ржавая, точно ее только что вытащили из сырого чулана. А в остальном эти статуи отличались только шлемами: у одной шлем был гладкий и круглый, а у другой на верхушке блестела серебряная медвежья голова. Крупы коней были тоже защищены панцирями, похожими на рачью шейку.
- Вон Балинт Терек, - почтительно сказал священник. - Тот, что с медвежьей головой.
Всадники мчались друг на друга, держа копья наперевес, сшиблись, и оба коня взвились на дыбы. Но копья только скользнули по латам.
- Булавы давайте! - гаркнул медвежьеголовый, когда кони разъехались.
За опущенным забралом лица всадников не были видны.
На крик выскочил из дверей оруженосец в сине-красной одежде и подал сражавшимся две одинаковые булавы с медными шишками и два железных щита.
Латники снова разъехались. Конь всадника с гладким шлемом грыз удила, то и дело роняя изо рта белую пену. Сражавшиеся ринулись друг на друга посреди двора.
Первым замахнулся всадник в гладком шлеме.
Медвежьеголовый занес, щит над головой, и он задребезжал, точно разбитый колокол. Но рука с булавой взмахнула из-под щита и так ударила противника по голове, что на шлеме его осталась вмятина.
Противник, осадив коня, бросил оружие.
Медвежьеголовый снял с головы шлем и засмеялся.
Это был круглолицый смуглый мужчина. Длинные, густые черные его усы, прижатые шлемом, прилипли к щекам, и теперь один ус торчал вверх до самых бровей, а другой свисал до шеи.
- Это сам Балинт Терек, - почтительно повторил священник. - Если он взглянет на нас, ты, Герге, сними шапку.
Но Балинт Терек не смотрел в их сторону. Он глядел на противника, с головы которого слуги стаскивали шлем.