— Зачем это вы затеяли, товарищ, дурака валять? Не то, что самим башки посшибают, а вы вот про эту штуку не забудьте…
Он показал на сумку.
Поручик беспечно разглаживал перед зеркалом пробор.
— Можете быть спокойны: дивизия полковника.
Муранцова переброшена сюда только две недели, его не знает никто. А почему и дурака не повалять? Вы посмотрите!
Поручик подвел к нише — там, внизу, здравица изрыгалась ниагарой, бурлило море столиков, сотни бокалов восторженно поднимались вверх.
— Все выше!
И в зрачках самого поручика прошло мутным дымком: так поручик Шевалье вытаскивал когда-то, в такую же полночь, карту очко за очком и жрал ее мутными глазами — что метнется, защемит там, в конце? Поручик был отчаянным игроком…
— …Подождите.
И будто вслед за ушедшим поручиком сразу оборвалась ниагара музыки, настало вдруг: звон, шарканье, как бы отдаленное кудахтанье, волна шепотов — это зал приходил в себя, оживал, возвращался к привычному веселью. Комиссар подтопал к зеркалу, оглянулся, насупил в упор брови, отставил ногу в кожаной штанине вперед и подбоченился кулаком; пальцем накручивал густой унтер-офицерский ус. Он делал полковника Муранцова…
И, набулькав себе полстакана коньяку, выпил.
— А…боевой у меня… поручик!
Поручик уже входил, ведя двоих щегольски одетых штатских, рекомендовал ручкой мимо груди:
— Господин полковник, представители промышленности… мм… желают засвидетельствовать… Помните, в письме отзывался генерал Воронихин? Имею честь…
Первый: овал снеговой манишки на журавлиных высочайших ножках, вместо лица длинное, восторженное что-то, как у лошади, почти без глаз — они слиплись, они молились, они — сю-сю-сю…
— Гась-падин… паль-ковник… разресыте…
Второй: комиссар увидел только два хрящеватых стоячих уха, даже неприятно от них посоловел; два уха, произрастая в обе стороны из квадратной, ежиком стриженной головы, стояли на брючках-коротельках, сладко жабились длинными двумя губами.
— Разрешите… как доблестнейшего…
Длинноногий ослепительно жмурился.
— Как воз-дя…
Тянули бокалы, в которых искрилось, наигрывало золотистое, и будто все в золотистом стало пожаре — хрусталь, поручик, лепные вензеля стен и даже закинутые в небыль куда-то мерзлые поля, луна, волчья нищая дорога — все высочило веселую искристую золотистость из себя, золотистое хлестнуло с гулом из бутылочного горла, поручик ловил струю в бокал, нес.
— Полковник. Друзья армии и… будущей, освобожденной…
Комиссар хмыкал (насупленный, ногу в штанине кожаной надменно вперед):
— Да-да… выпить надо… — косился глазом на поручика так, чтобы тот понял: кончай скорей с этой сволочью, что там надо, ну ее к…
Поручик любезно рассаживал за стол.
И лакеи, мягко снизойдя из-за дверей, занялись полковником: тот нежно обвешивал салфеткой морщеную мужичью шею, тот воздушно реял терелками над хрустальными воздушностями стола; комиссар отхлебнул игристого и погрузился в рыбу.
Вдруг поручик вспылил и хляснул ладонью по скатерти.
— Позвольте, господа, какие полномочия? По положению о полевом управлении войск, в руках начдива вся власть по снабжению вверенной ему части. Вплоть до реквизиций… — Он быстро взглянул на комиссара.
— А! — рявкнул комиссар, — Вы там… спекулянты!
Длинный испуганно подсеменил к нему, укоризненно свалив лошадиное лицо на плечо.
— Господин полковник… избави бог…
Другой уже стоял угластыми ушами над самой тарелкой, хмылился ротищем.
— Ваше превосходительство… мы слуги родины!
Поручик поднялся и почтительно дотронулся пальцем до комиссаровой сумки.
— А впрочем, разрешите им показать, господин полковник.
Вырыл какую-то бумажку.
— Извольте. «Возлагаю на командующего дивизией, полковника Муранцова… право заключать договоры от имени командования… по кредитам командования… в районе расположения…»
Длинный отгонял от себя бумажку, умиленно ныл.
— Дорогой… Дорогой… Вы понимаете… коммерсия! Ясно, ясно! Разресыте предварительный договор…
Ушастый хмылился.
— А это… подписывать поедем, я вам покажу, ц! ц! — взасос зачмокал себе пальцы… — поедем к душечке Ангелине Павловне!
Длинный по-детски закатился, заслюнявился.
— К… к… к… Ангелине Павловне, восторг!
Вдруг комиссара подтолкнуло что-то, даже остановился. Будто резко и предостерегающе подуло из мерзлых тех, забытых полей. Куда его везут? Поручик — особенно поручик — зачем он глядит так в нишу мутно и завороженно?.. Предаст?.. Может быть, все — одна комедия?.. какая он сила?.. какой полковник Муранцов?.. Ловушка…