11. В Египте уже со времен божественного Августа место царей заняли римские всадники, которые управляли страной и командовали войсками, охранявшими здесь порядок: императоры сочли за благо держать под своим личным присмотром эту труднодоступную провинцию, богатую хлебом, склонную из-за царивших здесь суеверий и распущенности к волнениям и мятежам, незнакомую с законами и государственным управлением. В ту пору во главе ее стоял Тиберий Александр, египтянин. Африка и расположенные здесь легионы, достаточно натерпевшиеся от местных властей[62], были рады служить любому принцепсу, избавившему их от Клодия Макра. Обе Мавритании[63], Реция[64], Норик[65], Фракия[66] и прочие провинции, управлявшиеся прокураторами, склонялись в пользу нового государя или против него в зависимости от настроения стоявших поблизости армий. Провинции, в которых не было войск, и в первую очередь сама Италия, были обречены хранить рабскую покорность победителю и играть роль военной добычи.
Таково было положение дел, когда Сервий Гальба во второй раз и Тит Виний вступили в свой консульский год, ставший последним для них и едва не принесший гибель государству.
12. Через несколько дней после январских календ от Помпея Пропинква, прокуратора Белгики, пришло сообщение: верхнегерманские легионы, нарушив верность присяге, требуют нового императора и, рассчитывая таким путем вызвать более снисходительное отношение к своему заговору, предоставляют выбор его сенату и римскому народу. Это событие ускорило решение Гальбы избрать себе наследника и разделить с ним власть, — замысел, который он уже давно обдумывал сам и обсуждал с близкими. В те месяцы по всему городу только и было речи, что об этом выборе, прежде всего из-за обычной страсти к такого рода разговорам и потому еще, что Гальба был уж очень стар и слаб. Людей, судивших здраво или принимавших к сердцу судьбы государства, было мало; многие начинали питать нелепые надежды, каждый раз когда друзья или клиенты называли их как возможных наследников и сеяли слухи, льстившие их тщеславию. Играла свою роль и ненависть к Титу Винию, возраставшая по мере того, как день ото дня крепло его могущество[67]. В друзьях Гальбы нерешительность императора разжигала жадное стремление к власти, ибо при немощном и легковерном правителе творить беззакония менее опасно и сулит больше выгод.
13. Высшую власть в государстве делили между собой консул Тит Виний, префект претория Корнелий Лакон и пользовавшийся не меньшим доверием Гальбы его вольноотпущенник Икел[68]; последнему были дарованы кольца и всадническое имя Марциан[69]. Все трое вечно ссорились, и даже в мелочах каждый тянул в свою сторону; теперь, когда речь зашла о назначении наследника, они разделились на две группы. Виний стоял за Марка Отона; Лакон и Икел объединились, не столько чтобы покровительствовать тому или иному претенденту, сколько в стремлении противопоставить кого-нибудь кандидату Виния. Дружба Отона с Винием не была секретом и для Гальбы, а любители сплетен даже прочили неженатого Отона в зятья Винию, у которого дочь была вдовой. Думаю, что противники Отона учитывали и интересы государства: не было никакого смысла отнимать у Нерона власть, чтобы оставить ее в руках Отона. Дело в том, что Отон провел первые годы юности беспечно, молодость бурно и приобрел благосклонность Нерона, соревнуясь с ним в распутстве. Именно у Отона как соучастника всех его постыдных похождений скрыл принцепс свою наложницу Поппею Сабину, рассчитывая тем временем избавиться от жены Октавии[70]. Вскоре, однако, заподозрив Отона в связи с Поппеей, Нерон отправил его в Лузитанию[71], назначив для вида легатом этой провинции. Отон управлял провинцией хорошо, первым примкнул к Гальбе, стал рьяным его сторонником и, пока еще шла война, затмил щедростью всех в его окружении. Надежда, что Гальба усыновит его, уже тогда в нем зародившаяся, все более овладевала Отоном, тем более что солдаты в большинстве любили его, а люди, близкие Нерону, видя их сходство, его поддерживали.
63
Римские провинции в Северной Африке: западная — Мавритания Тингитанская, с центром в Тинги (ныне Танжер), и восточная — Мавритания Цезарейская, с центром в Йоле (ныне Алжир).
64
Собственно Реция — римская провинция, охватывавшая современный Тироль до Граубюндена. Нередко (как в данном случае) это название распространялось и на провинцию Винделицию, т. е. на более северные земли, вплоть до Дуная (нынешняя южная Бавария).
65
Норик — провинция, лежавшая между Паннонией (современная центральная и западная Венгрия) и Рецией, ограниченная на севере Дунаем, на юге — восточными отрогами Альп.
67
Виний покровительствовал Отону и добивался, чтобы Гальба усыновил его (см. следующую главу). Мысль Тацита состоит здесь в том, что люди, предназначавшиеся молвой в преемники Гальбе, радовались не только за себя, но и тому поражению, которое нанесло бы усыновление их Гальбой Винию к Отону.
68
В пору ранней империи Рим в государственно-правовом отношении продолжал оставаться республикой, и своего аппарата управления у императоров по сути дела не было; его роль играла «фамилия» принцепса — члены его семьи, слуги и вольноотпущенники. Последние нередко приобретали значительное влияние на императоров, а вместе с ним и огромную власть. При Калигуле отпущенник Каллист «пользовался неограниченной властью» (Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIX, 1, 10), один отпущенник Клавдия, Нарцисс, добился казни жены императора Мессалины, другой, Паллант, женил его на Агриппине (Анналы, XI, 29—38, XII, 1—3); и тот, и другой, были богаче самого принцепса (Светоний. Клавдий, 28). Уезжая на год в Грецию (в 66 г.), Нерон оставил управлять Римом своего отпущенника Гелия, т. е. фактически сделал его соправителем (Дион Кассий, 63, 12). Не меньшей властью пользовались Икел при Гальбе, Азиатик при Вителлии. Конец господству отпущенников положил только Адриан (Scriptores Historiae Augustae. Hadr. 21). Возвышение Икела связано, в частности, с тем, что он первый привез Гальбе в Испанию весть о падении и смерти Нерона (Плутарх. Гальба, 7).
69
По закону Юния от 17 г. до н. э., отпущенные на волю рабы получали не римское гражданство, а гражданство латинских колонистов, что лишало их возможности занимать государственные должности. Чтобы обойти это препятствие, императоры иногда жаловали своим отпущенникам всадническое достоинство и его символ — золотое кольцо.