49. Отпустив всех, Отон прилег отдохнуть. Он уже обратился мыслями к близкой смерти, но внезапный шум отвлек его. Ему доложили, что удрученные горем разбушевавшиеся солдаты угрожают смертью тем, кто решил уйти и сдаться Вителлию. Самую лютую ненависть вызывал у них Вергиний[323], чей дом, запертый со всех сторон, подвергся настоящей осаде. Выбранив зачинщиков, Отон вернулся к себе и стал прощаться с друзьями, не торопясь, стараясь, чтобы никто не имел повода на него обидеться. День уже клонился к вечеру. Отон зачерпнул пригоршню ледяной воды и напился. Ему принесли два кинжала, он попробовал, какой острее, выбрал один и спрятал его под изголовьем. Проверив, все ли друзья ушли, он лег, провел ночь спокойно и, как говорят, даже поспал, а с первыми лучами солнца[324] бросился грудью на подставленный кинжал. Прибежавшие на стоны умирающего вольноотпущенники, рабы и префект претория Плотий Фирм увидели на теле его только одну рану. Погребение было совершено быстро, — он сам перед смертью усиленно просил об этом, — чтобы враги не отрубили голову и не стали глумиться над ней. Тело несли преторианцы. Они восхваляли покойного, целовали его руки, рану на груди. Возле костра несколько солдат покончили с собой: за ними не было никакой вины, и им нечего было бояться; они хотели показать свою любовь к принцепсу и затмить других столь славной гибелью. Смерть их вызвала восхищение и в Бедриаке, и в Плаценции, и в других лагерях. Над могилой Отона возвели гробницу — скромную и прочную. Так кончил он свою жизнь тридцати семи лет от роду.
50. Отон происходил из муниципия Ферентина[325]. Отец его был консулярий[326], дед претор, мать родилась в семье не столь видной, но не лишенной заслуг. Как прошли его детство и молодость, я уже рассказывал[327]. Он увековечил память о себе двумя поступками — одним позорным, другим благородным[328] — и приобрел у потомков и добрую, и дурную славу. Повторять россказни и тешить читателей вымыслами несовместно, я думаю, с достоинством труда, мной начатого, однако я не решаюсь не верить вещам, всем известным и сохранившимся в преданиях. Как вспоминают местные жители, в день битвы под Бедриаком неподалеку от Регия Лепида[329], в роще, где обычно бывает много народу, опустилась некая невиданная птица. Она не испугалась стечения людей, и летавшие кругом птицы не могли прогнать ее; но она исчезла из глаз в ту самую минуту, когда Отон покончил с собой. Вспоминая об этом впоследствии, люди поняли, что странная птица сидела неподвижно как раз все то время, пока Отон готовился к смерти.
51. Во время похорон Отона солдаты, охваченные смятением и горем, снова взбунтовались, и на этот раз некому было их успокоить. Они бросились к Вергинию и, мешая мольбы с угрозами, просили его то принять императорскую власть, то отправиться в качестве легата к Цецине и Валенту. Вергиний тайком вышел из дома через заднюю дверь; только так, обманом, ему удалось спастись от ворвавшихся к нему солдат. Рубрий Галл[330] отправился от имени когорт, расположенных в Брикселле, заявить, что они сдаются, и капитуляция их была немедленно принята. Флавий Сабин тоже передал победителям войска, которыми командовал[331].
52. Уже после того как военные действия повсюду кончились, едва не погибло множество сенаторов, выехавших вместе с Отоном из Рима. Отон оставил их в Мутине[332], где они и получили известие о поражении под Бедриаком. Солдаты не хотели ему верить и решили, что сенаторы, настроенные враждебно к Отону, нарочно распускают подобные слухи. Они начали следить за сенаторами; в их словах, одежде и выражении лица им виделась измена; наконец, они принялись осыпать сенаторов бранью и оскорблениями, чтобы таким образом получить повод и начать резню. В довершение бед над сенаторами нависла еще одна опасность: время шло, Вителлий с его сторонниками уже одержали победу и могли подумать, что сенаторы нарочно медлят с выражением своей радости. Никто не отваживался самостоятельно принять решение; перепуганные опасностями, грозившими им с обеих сторон, сенаторы сошлись вместе, решив, что уж если быть виноватыми, то всем сразу, и что так оно спокойнее. Затруднительность их положения увеличили еще декурионы[333] Мутины, которые явились к сенаторам и, весьма некстати называя их отцами отечества[334], принялись предлагать им оружие и деньги.
323
Как бывший командующий германскими легионами, ныне составлявшими ядро армии Вителлия. См. о нем I, 8 и прим. 54 к книге I.
328
Позорный поступок — убийство Гальбы, благородный — добровольная смерть. Самоубийство Отона произвело глубокое впечатление на современников; Марциал (VI, 32) сравнивал его с концом Катона.
330
Рубрий Галл командовал (вместе с Петронием Турпиллианом) армией, посланной весной 68 г. Нероном против Гальбы, но, прибыв в Испанию, сразу же перешел на сторону нового императора (Дион Кассий, 63, 27). Позже он служил посредником во время переговоров Цецины с братом Веспасиана Флавием Сабином (см. гл. 99).
333
Декурионами назывались члены местного сената. Под контролем римского наместника они управляли делами своего города. Число их могло быть различно, но чаще всего равнялось 100.
334
Официальное и торжественное наименование римских сенаторов. Обращаясь к ним таким образом, декурионы рассматривали их как находящийся при исполнении своих обязанностей высший орган государственной власти, тогда как именно этого сенаторы, выжидавшие, пока установится власть нового императора, изо всех сил старались избежать.