21. Всякая отсрочка казалась солдатам невыносимой, и в армии готов был вспыхнуть бунт, но тут всадники, выехавшие под стены города, захватили нескольких случайно там оказавшихся жителей Кремоны. Жители эти рассказали, что шесть вителлианских легионов и остальные войска, стоявшие в Гостилии[505], совершили за один день переход в тридцать миль; только что узнали о понесенном поражении, начали готовиться к бою и вот-вот должны появиться. Эта страшная весть убедила солдат послушаться своего полководца. Антоний приказал тринадцатому легиону остаться на насыпи Постумиевой дороги, слева, вплотную к ней, в открытом поле, расположил седьмой Гальбанский и еще левее, использовав в качестве естественного прикрытия проходившую здесь канаву, — седьмой Клавдиев. Справа от дороги, с незащищенной стороны, встал восьмой легион, за ним в рощице — третий. В таком порядке располагались только орлы легионов и значки когорт; солдаты в темноте не могли найти свои легионы и становились в ряды той части, которая оказывалась поблизости. Отряд преторианцев[506] поместился возле третьего легиона, вспомогательные когорты — на флангах, конница прикрывала армию с боков и с тыла; перед строем передвигались отборные бойцы из свебского ополчения во главе со своими вождями — Сидоном и Италиком.
22. Вместо того чтобы, как то подсказывал здравый смысл, переночевать в Кремоне, восстановить свои силы сном и едой, а наутро разгромить голодного и промерзшего противника, вителлианская армия, лишенная руководства[507], не имевшая никакого плана действий, в третьем часу ночи[508] обрушилась на флавианцев, в боевом строю ожидавших нападения. В темноте взволнованные и раздраженные солдаты сбили строй легионов, и я не берусь описать, в каком порядке располагались части вителлианской армии. Некоторые, правда, рассказывают, будто на правом фланге находился четвертый Македонский легион, в центре — пятый и пятнадцатый с приданными им отдельными подразделениями британских легионов — девятого, второго и двадцатого, на левом фланге — шестнадцатый, двадцать второй и первый. Солдаты Стремительного и Италийского легионов разбрелись по чужим манипулам[509], конные отряды и вспомогательные когорты встали туда, куда им заблагорассудилось. Всю ночь кипел жестокий бой, всю ночь то одной, то другой армии грозила гибель, то в ту, то в другую сторону клонилось коварное, переменчивое военное счастье. Ни доблестный дух, ни могучая рука, ни острый глаз, ясно видевший приближающуюся опасность, — ничто не спасало от неминуемой смерти: вооружение солдат — одинаковое у своих и у врагов, пароль обеих армий известен каждому, столько раз приходилось его спрашивать и кричать в ответ; вымпелы, которые противники без конца отбивали друг у друга, перемешались. Хуже всего пришлось недавно созданному Гальбой седьмому легиону. Здесь было убито шестеро первых центурионов, захвачены значки нескольких когорт, даже орел легиона едва не попал в руки врага. Его спас центурион первой пилы Атилий Вер[510], нагромоздивший вокруг себя груду вражеских трупов и под конец погибший сам.
23. Чтобы поддержать колеблющийся строй своих легионов, Антоний вызвал преторианцев. Они отвлекли на себя основные силы противника и обратили его в бегство, но вскоре сами были отброшены. Дело в том, что вителлианцы сосредоточили на дорожной насыпи метательные орудия и теперь в упор расстреливали врагов; прежде их орудия стояли в разных местах и стреляли по зарослям, в которых противника не было. Невиданных размеров баллиста шестнадцатого легиона извергала огромные камни, прорывавшие брешь в рядах противников. Она погубила бы еще больше народу, если бы не славный подвиг, на который отважились двое солдат: подобрав щиты мертвых вителлианцев, они прокрались, никем не узнанные, к самой баллисте и перерубили скрученные тяжи и канаты[511]. Оба были тут же убиты, и имена их до нас не дошли, но того, что они сделали, не отрицает никто. Поздней ночью взошла луна и озарила своим обманчивым светом ряды сражающихся, а исход битвы все еще не был ясен. К счастью для флавианцев, луна вставала у них за спиной, от коней и бойцов ложились длинные тени, и в эти-то тени, принимая их за людей, метали враги свои дроты и стрелы. Вителлианцам же луна светила в лицо, и они были хорошо видны противнику, поражавшему их из темноты.
24. В лунном свете Антоний увидел свои легионы, и легионы увидели его. Он обратился к войскам, порицая и стыдя одних, хваля и ободряя других, внушая надежду и раздавая обещания всем. Солдат паннонской армии он спрашивал, зачем они взялись за оружие, напоминал, что только здесь, на этих полях, могут они смыть с себя позор[512] и вернуть свою былую славу. «Вы зачинщики войны, — говорил он мёзийским войскам[513]. — Зачем вы угрожали вителлианцам, оскорбляли их, вызывали на бой, если теперь не только не имеете сил выдержать их натиск, но дрожите при одном взгляде на них?». Так обращался Антоний к каждому легиону. Дольше всех говорил он с солдатами третьего, говорил о подвигах былых времен, о недавних победах, напоминая, как под водительством Марка Антония[514] они разгромили парфян[515], как вместе с Корбулоном нанесли поражение армянам[516], как только что разбили сарматов. Еще более суровой и грозной была его речь к преторианцам: «Упустите победу сейчас, и никогда больше вам не видать Рима. Какой император возьмет вас на службу? Какой лагерь откроет вам свои ворота? Вот ваши знамена, вот ваше оружие. Потеряете вы их — и одна только смерть останется вам, ибо позор вы уже испили до дна»[517]. В это время поле загремело от крика: солдаты третьего легиона по обычаю, усвоенному ими в Сирии, приветствовали восходящее солнце[518].
505
Вскоре после выступления вителлианской армии из Рима Цецина разделил ее и отправил часть легионов в Гостилию (II, 100). Как явствует из гл. 22, то были I Германский, IV Македонский, XV Аполлонов, XVI Галльский, XXII Изначальный. После прибытия в Гостилию взбунтовавшегося против Цецины V Алауда (III, 14) здесь скопилось 6 вителлианских легионов. Под «остальными войсками» имеются в виду отдельные отряды, составленные из солдат, расквартированных в Британии II, IX и XX легионов, также стоявшие в Гостилии.
506
Этот отряд состоял из солдат преторианского корпуса, сражавшегося под Бедриаком на стороне Отона и распущенного Вителлием (II, 67). Ср. также II, 82; IV, 46; Светоний. Вителлий. 10.
509
Солдаты этих 2 легионов только что вернулись в Кремону после дневного сражения (гл. 18) и не успели подготовиться к новому бою.
510
«Центурион первой пилы» — название, в описываемую эпоху устарелое и неупотребительное. Такой центурион назывался в I в. н. э. примипилярием; он отвечал за целость и сохранность легионного орла.
511
Метательные орудия применялись обычно при осаде городов и крепостей. Упоминание их здесь важно для характеристики описываемого сражения как особенно жестокого и кровавого. Орудия эти делились на прямометательные, посылавшие большие стрелы параллельно земле в произвольно выбранную цель (о них идет речь в начале главы), и дугометательные, или баллисты, бросавшие «навесом», т. е. под углом к земле, огромные камни и заостренные бревна, сверху поражавшие противника; точный выбор цели в последнем случае был невозможен. Камни в баллисте выбрасывались особыми канатами, приводившимися в движение силой предварительно туго скрученных и стремившихся раскрутиться тяжей.
512
В состав Паннонской армии входили VII Гальбанский легион и XIII Сдвоенный. Подразделения последнего потерпели поражение под Бедриаком в апреле 69 г.
514
Марк Антоний (83—31 гг. до н. э.), консул 45 г., триумвир; был одним из доверенных лиц Цезаря и, несмотря на множество проигранных им сражений, считался крупным полководцем, — в 49 г. Цезарь доверил ему командование обороной Италии.
518
III легион сражался в Сирии под началом Корбулона (Анналы, XV, 6) и оставался там до начала гражданской войны (I, 10 и прим. 60 к книге I). О дальнейшей его судьбе см. II, 74, 85, 96 и прим. 208 к книге I. Существовавший у парфян обычай в бою приветствовать восходящее солнце свидетельствуется и другими источниками (Геродиан. История царствования после Марка, IV, 15).