69. Слух, будто Вителлий отрекся от власти, опережая события, пополз по городу; Флавий Сабин отдал трибунам когорт[622] письменное распоряжение принять меры против возможных выступлений солдат. Казалось, вся империя целиком отдала себя в руки Веспасиана; видные сенаторы, многие всадники, все солдаты из гарнизона и когорт городской стражи заполнили дом Флавия Сабина. Вскоре, однако, здесь стало известно, что городской плебс принял сторону Вителлия, а германские когорты[623] грозят уничтожить всякого, кто выступит против принцепса. Сабин зашел уже слишком далеко и отступать было поздно; толпившиеся у него в доме люди не решались разойтись, опасаясь, как бы вителлианцы не перебили их поодиночке; поэтому каждый, дрожа за свою жизнь, уговаривал Сабина не колебаться долее и взяться за оружие. Как обычно бывает в подобных случаях, все наперебой давали советы и почти никто не хотел рисковать своей жизнью. Когда Сабин в сопровождении успевших к тому времени вооружиться сторонников Веспасиана спускался с холма, возле Фунданиева бассейна на него напали опередившие своих товарищей вителлианцы. В мимолетной стычке, которая началась неожиданно для одних и других, вителлианцы одержали верх. Положение было критическое, Сабин предпочел не рисковать и заперся в крепости на Капитолии[624]. За ним последовали солдаты, кое-кто из сенаторов и всадников; перечислить их по именам затруднительно, — слишком уж многие после победы Веспасиана хвастались участием в этой обороне. Среди осажденных оказались и женщины, самая известная из них — Верулана Гратилла[625], покинувшая своих детей и близких ради тревог и опасностей войны. Вителлианцы обложили крепость, но охраняли подступы к ней настолько небрежно, что Сабин в первую же ночь сумел провести на Капитолий своих детей и племянника Домициана[626]. Были ворота, возле которых осаждающие и вовсе забыли поставить караул, и Сабин, воспользовавшись этим, отправил гонца к полководцам флавианской армии. Он писал, что находится в осаде и что положение его, если только ему не придут на помощь, скоро станет безвыходным. Ночь прошла так спокойно, что Сабин, если бы захотел, мог незамеченным уйти с Капитолия. Вителлианские солдаты, такие мужественные перед лицом опасности, не были способны к длительному усилию и не умели нести караульную службу; к тому же внезапно хлынувший зимний ливень мешал им что-либо расслышать или рассмотреть.
70. На заре следующего дня Сабин, не дожидаясь возобновления военных действий, отправил к Вителлию примипилярия Корнелия Марциала, поручив ему спросить, на каком основании Вителлий нарушает заключенное между ними соглашение[627]. Неужели отказ от власти был лишь комедией и притворством, рассчитанным на обман стольких достойнейших людей? В самом деле, почему Вителлий пытался скрыться в доме брата, возвышающемся над Форумом и привлекающем всеобщее внимание, а не захотел удалиться на Авентин[628], в дом жены, который стоит поодаль от остальных и, казалось бы, гораздо больше подходит человеку, собирающемуся жить как частное лицо и избегать малейшего напоминания о власти принцепса? Вместо этого Вителлий возвращается на Палатин, эту твердыню императорской власти, высылает оттуда вооруженных солдат, обагряющих кровью невинных самые многолюдные кварталы города, посягает на святыню Капитолия, в то время как брат Веспасиана, сенатор и гражданин Рима, глядя на кровавые столкновения легионов, на захваченные города, на сдающиеся противнику когорты, спокойно ждет исхода борьбы между Веспасианом и Вителлием, остается, несмотря на отпадение испанских и германских провинций, несмотря на измену Британии, верным своему долгу и соглашается вести переговоры. Восстановление мира и согласия необходимо не только побежденным, оно украшает также и победителей. Если уж Вителлий решил отступиться от заключенного соглашения, то нечего пробовать свои силы в борьбе с захваченным врасплох противником и с едва вышедшим из отроческих лет сыном Веспасиана[629], — какую пользу принесет ему убийство одного старика и одного подростка? Пусть идет навстречу вражеским легионам и с ними вступает в решительный бой. Если исход сражения будет для него благоприятен, все остальное устроится само собой. Перепуганный, движимый одним лишь желанием оправдаться, Вителлий отвечал очень кратко; он возложил всю вину на солдат, чей пыл, по его словам, не имел ничего общего с его собственным смирением перед обстоятельствами. Он уговорил Марциала выйти из дома незаметно, через задние комнаты, так как солдаты убили бы его, если б узнали, что он явился для заключения ненавистного им перемирия; сам Вителлий уже ничего не мог ни приказать, ни запретить. Он не был больше императором, он был лишь поводом для раздоров.
623
Т. е. когорты претория и гарнизона, сформированные из легионеров и конников германской армии.
624
Для понимания дальнейших глав необходимо знать рельеф Капитолийского холма и расположение на нем важнейших зданий. Возвышавшийся в центре Рима, неподалеку от Тибра, в том месте, где река дальше всего изгибается на восток, Капитолий представлял собой крутой, вытянутый с юга на север двухвершинный холм. Северная вершина (высота 50 м), на которой находилась цитадель, была отделена от южной (высота 47 м), где стоял храм Юпитера, глубокой впадиной (глубина 30 м). На нее поднимался с Форума, т. е. с юго-востока, Капитолийский взвоз, которым заканчивалась Священная дорога (см. прим. 160); с двух сторон его шли лестницы для пешеходов. От взвоза отходили 2 пути, один вел на север к цитадели, другой на юг — к храму Юпитера. Глубже этой развилки, дальше на запад, находился храм бога Мщения, 2 священные рощи, а между ними, в самой седловине, место, называвшееся Убежищем. Южная вершина, на которой заперся Сабин (Тацит называет ее то просто Капитолием, то крепостью, хотя собственно крепость находилась на северной вершине), представляла собой обширную (около 1,5 га) площадь, окруженную стеной с запиравшимися воротами и портиком; на площади стояло несколько храмов и среди них главная святыня Рима — храм Юпитеру Сильнейшему и Величайшему. Южный и западный склоны Капитолия были особенно неприступны и носили название Тарпейской скалы. С юго-запада к Капитолийскому храму вела лестница в 100 ступеней.
625
Позже, при Домициане, была выслана из Рима, по всей вероятности, за дружбу с Аруленом Рустиком. См. прим. 199; Плиний Младший. Письма, III, 11; V, 1.
628
Авентин — самый южный из римских холмов, расположенный поодаль от центра, ближе к большим торговым пристаням на Тибре.
629
Домициан родился 24 октября 51 г., и во время описываемых событий ему едва минуло 18 лет.