3. В это же время Луцилий Басс[681] был отправлен во главе летучих конных отрядов на усмирение Кампании, хотя города этой провинции больше ссорились между собой, чем бунтовали против власти принцепса. С появлением солдат всюду водворилось спокойствие, и мелкие города не понесли никакого наказания. В Капуе[682] разрушили несколько лучших домов и разместили на зимние квартиры третий легион, но зато жители Таррацины[683] в возмещение понесенного ими ущерба не получили ничего: всегда легче воздать за зло, чем за добро; люди тяготятся необходимостью проявлять благодарность, но с радостью ищут случая проявить мстительность. Единственным утешением была казнь принадлежавшего Вергилию Капитону раба, который выдал Таррацину врагу, о чем я уже рассказывал прежде[684]; его распяли с тем самым кольцом на пальце[685] которое он получил от Вителлия и постоянно носил. В Риме тем временем сенат присвоил Веспасиану все почести и звания, обычно полагающиеся принцепсу. Сенаторы были полны радостных надежд: гражданская война, вспыхнувшая в Галлии и Испании[686], перекинувшаяся сначала в Германию[687], потом в Иллирию, наконец — в Египет, Иудею и Сирию[688], охватившая все провинции и все армии, как очистительное пламя пронеслась по миру и теперь, казалось, близилась к концу. Еще более обрадовало всех письмо Веспасиана, написанное им якобы до окончания войны, — во всяком случае форма письма производила такое впечатление. Веспасиан принял тон настоящего принцепса, все внимание уделял большим государственным вопросам, а о себе упоминал как о простом гражданине. Сенат со своей стороны проявил готовность ему служить: Веспасиан и сын его Тит получили звание консулов, Домициан стал претором с консульскими полномочиями[689].
4. Муциан тоже прислал сенату письмо, вызвавшее много разговоров. «Если мы имеем дело с частным человеком, — рассуждали сенаторы, — то на каком основании обращается он к сенату с официальным посланием? Разве не мог он несколькими днями позже сказать то же самое на словах? Запоздалые нападки на Вителлия тоже не свидетельствуют о благородстве, а хвастливое заявление о том, что он, Муциан, держал в своих руках императорскую власть и добровольно даровал ее Веспасиану, непочтительно по отношению к государству и оскорбительно для принцепса». Впрочем, Муциана ненавидели тайно, превозносили явно: после многословных восхвалений ему присудили триумфальные знаки отличия, — как говорилось, за поход против сарматов, на самом деле — за победу в гражданской войне[690]. Консульские знаки отличия получил Прим Антоний, преторские[691] — Корнелий Фуск и Аррий Вар. Потом вспомнили и о богах и приняли решение восстановить Капитолий. Все эти меры, одну за другой, предлагал кандидат в консулы Валерий Азиатик[692], остальные лишь улыбками и жестами выражали свое одобрение. Немногие, либо занимавшие особо почетное положение, либо особо изощренные в лести, заявляли о своем согласии в тщательно составленных речах. Когда очередь дошла до кандидата в преторы[693] Гельвидия Приска, он произнес речь, в которой, отдав должное заслугам нового принцепса, не сказал ни одного слова неправды. Выступление его вызвало восторг сенаторов. Этот день стал для Гельвидия самым важным в жизни, — с той минуты громкая слава и тяжкие несчастья сопутствовали ему повсюду.
5. Имя этого мужа встречается нам уже второй раз[694], и дальше о нем придется говорить еще чаще. Как видно, сам ход повествования требует, чтобы здесь я остановился и сказал несколько слов о его жизни, образе мыслей и судьбе. Гельвидий Приск родился в Карецинской области[695], в муниципии Клувиях, от отца примипилярия. Еще юношей он посвятил все свои блестящие способности занятию возвышенными науками[696], — не для того чтобы подобно многим прикрывать громкими словами постыдное безделье, но дабы укрепить свой дух мужеством, очиститься от всего пустого и случайного и затем отдаться государственной деятельности. Он последовал за наставниками, учившими, что единственное благо — честность, единственное зло — позор, власть же, знатность и все прочее, постороннее душе человеческой, — не благо и не зло. Гельвидий только еще отбыл службу в должности квестора[697], когда Пэт Тразея выбрал его себе в зятья; ценить свободу было главное, чему он научился у тестя. Как гражданин и сенатор, как муж, зять и друг, он был всегда неизменен: презирал богатство, неуклонно соблюдал справедливость и не ведал страха.
683
Таррацина встала на сторону Веспасиана и была за это жестоко наказана Луцием Вителлием (III, 76, 77)
685
Как явствует из этого места, Вителлий не только отпустил на волю раба, выдавшего Таррацину вителлианцам, но и даровал ему всадническое достоинство. См. прим. 69 к книге I и прим. 119 к книге II.
687
Восстание верхнегерманских легионов, провозгласивших Вителлия императором в январе 69 г.
688
Отпадение от Вителлия Тиберия Александра в Египте, Веспасиана в Иудее, Муциана в Сирии (июль 69 г.).
689
Как следует из Светония (Домициан, 3), Домициан занял должность городского претора. Присвоение ему консульских полномочий связано с отсутствием обоих консулов (Веспасиана и Тита) в Риме.
690
Выдвинуть победу в гражданской войне как причину присвоения триумфальных отличий было невозможно: это значило бы, что полководец награждается за уничтожение своих же сограждан. О какой победе над сарматами идет речь, неясно: как явствует из III, 46, Муциан одержал победу над даками.
691
И консульские, и преторские знаки отличия состояли из тоги с широкой пурпурной полосой по краю, так называемой «тоги претексты» и курульного кресла (прим. 127 к кн. II). Внешняя разница между консулом и претором касалась лишь числа ликторов.
692
Сын дважды консула Валерия Азиатика, погибшего в 47 г. по проискам жены императора Клавдия Мессалины (Анналы, XI, 1—3). В 69 г. он был пропреторским легатом провинции Бельгика, одним из первых перешел на сторону Вителлия и вскоре, помолвившись с его дочерью, стал зятем императора. Он был назначен кандидатом в консулы на 70-й год еще при Вителлии но, по-видимому, умер, не успев вступить в должность (Corpus Inscriptionum Latinarum, VI, 1528).
693
В римском сенате при опросе мнений первыми выступали кандидаты в консулы (поэтому все перечисленные выше предложения и были внесены Валерием Азиатиком), затем — консуляры, т. е. сенаторы, однажды уже занимавшие должность консула, за ними — кандидаты в преторы.
694
Ср. II, 91. В дополнение к биографическим сведениям о Гельвидии, содержащимся в этих 2 главах, необходимо сказать следующее. Гельвидий проходил квестуру в Ахайе (схолии к Ювеналу, — V, 36). Вопреки указаниям этого источника, квестура его приходится, по-видимому, на годы правления Клавдия (а не Нерона), так как в 51 г. он уже исполняет обязанности легата при наместнике Сирии и успешно командует легионом (Анналы, XII, 49). Трибунат его относится к 56 г. (Анналы, XIII, 28). Изгнанный из Италии в 66 г. после смерти Тразеи, он живет в Аполлонии (на Крите?), откуда Гальба возвращает его в Рим в 69 г. и назначает претором на следующий, 70-й, год. В январе 69 г. Гельвидий, несмотря на запрещение Отона, устраивает похороны Гальбы (Плутарх, Гальба, 28). Его нападки на Веспасиана привели к новой ссылке, где он и был убит, кажется, против воли императора (Светоний. Веспасиан, 15).
697
Квесторами назывались младшие магистраты, ведавшие финансами в провинциях или общественными постройками в Риме. Квесторами становились в 27 (по другим источникам в 30) лет сроком на один год. Квестура была первой в ряду магистратур, которые надлежало пройти сенатору.