Он замолчал, поправил фитиль свечи, глядя через трепетный огонек на Рылеева.
— Вы заметили, Кондратий Федорович, что я задумался? Правду скажу: от радости умолк… Есть такие сыновья у России! Конечно же, я с вами. Окончательно и навсегда.
Поздней ночью, прощаясь с Головниным, Рылеев спросил:
— Кажется, Василий Михайлович, вы получили повышение?
— Да, я назначен генерал-интендантом флота. Теперь моя обязанность строить флот. Вы представляете, какие мне предстоят баталии с китами подрядчиками, с алчными сановниками, с казнокрадами, с высокопоставленными ворами?
— Дел у вас много появится, — сказал Рылеев. — И все это важные для родины дела… Желаю успеха!
Головнин не выпустил его руки.
— Ваша задача куда сложнее… Помните: я ваш верный помощник и славному делу слуга. Генеральские эполеты — не помеха… Но вот что, Кондратий Федорович… Почему-то вспомнилась мне сейчас одна беседа. В Японии это было, в плену… Гнали нас, группу пленных, в город Хакодате. Случайно разговорился я с матросами о социальных порядках в Японии и незаметно к России разговор обернулся… Сказал я матросу Васильеву, что следует, пора уже назрела хорошенько Русь-матушку встряхнуть, чтобы и дворцы и крепостные владения разлетелись. Знаете, что он ответил мне, матрос? Запомнился мне его ответ слово в слово… Что, говорит, если один вы такой, или десяток, или сотня? Замучают, и конец. И попы еще в церквах всяческой анафемой опачкают…
Они стояли на лестнице, у окна, за которым тускло блестел одинокий фонарь и черным узором вырисовывалась чугунная ограда Мойки. Некоторое время Рылеев в раздумье молчал; потом спросил негромко:
— Вы хотите сказать, что нас очень мало?
— Именно это, Кондратий Федорович…
— Однако нам предано несколько полков… Рассчитываем, что нас поддержат и моряки. Разве за вами не пойдут многие морские офицеры? Разве мало-мальски грамотному человеку не понятно, что деспот обманул народ? Вспомните первые годы царствования: освобождение крестьян, двухпалатный парламент… Вспомните Михаила Михайловича Сперанского: это он составлял обширные планы преобразований. А где Сперанский теперь? В Сибири!.. Где все обещанное царем? Зажато в кулаке Аракчеева! Забыты все либеральные фразы, их заменила плеть, дикое ханжество и мракобесие… Нет, не так-то уж страшен черт, как его малюют! Несколько верных, преданных полков — и мы свергнем это чудовище… Россия станет республикой.
— Когда я с вами, — сказал Головнин, — я верю вам, вашей внутренней силе, энтузиазму…
Рылеев тихо засмеялся:
— Но ведь вы сказали, что вы с нами!
14 декабря 1825 года на Сенатской площади в рядах восставших полков были и моряки — офицеры и матросы гвардейского экипажа. Сменивший Александра Николай I приказал стрелять по восставшим картечью. Он испугался до смерти: к войскам декабристов уже присоединялась городская беднота, уже летели в царя и его свиту дреколья и камни…
Залпы картечи очистили Сенатскую площадь; забрызганный кровью декабристов, Николай I взобрался на престол.
В то хмурое утро 14 декабря Головнина не видели в правительственных войсках. Не было его и в рядах восставших.
Но декабристы находились не только на Сенатской площади, не только в казармах лейб-гвардии московского полка, лейб-гренадерского полка и на Екатерингофском проспекте, в казармах гвардейского экипажа. Они были и в других районах Петербурга, и в Кронштадте…
Не случайно жандармы появились в доме Головнина. Они учинили обыск, рылись в бумагах мичмана Феопемта Лутковского — друга декабриста Дмитрия Завалишина. Они сорвали со стены портрет Завалишина и унесли с собой.
Головнин молча наблюдал эту картину полицейской доблести и усердия, и вспомнились ему в тот день простые слова матроса: «Двухэтажный дом… Только наверху — собаки, а внизу — люди».
Мичман Лутковский, брат Евдокии Степановны, жены Головнина, бывалый моряк, дважды участвовавший в плаваниях вокруг света, был выслан на Черное море. При Головнине он состоял «для особых поручений». С авторитетом генерал-интенданта, впрочем, не посчитались. Служба на Черном море в то время называлась «морской Сибирью»… Участники декабрьского восстания, моряки-гвардейцы, были казнены гражданской казнью на фрегате «Князь Владимир», многие прогнаны сквозь строй и сосланы в Сибирь…
Где же находился Василий Головнин 14 декабря 1825 года, какие задания декабристов он выполнял?