Преблагородные дьяки и подьячие здешнего мира! вы, без сомнения, гнушаетесь пороками и злодействами преподлых ваших собратий на Юпитере. Сколь вы почтенны и счастливы, если вы добродетельны! В противном случае, страшитесь Правосудия и ножа анатомического.
Историческое и философическое рассуждение о блохе
Блоха занимает не последнее место между мучителями рода человеческого. Чернота её показывает, что она есть исчадие ада. Много ли таких счастливцев, которые хотя однажды в жизни не испытали лютости сего чудовища? Блоха не смотрит ни на возраст, ни на состояние; не смягчается просьбами, не боится угроз; докучлива как проситель, увёртлива как подьячий, когда персты уязвлённого им правосудия стремятся его раздавить. История представляет нам ужасный пример вшей, умертвивших римского диктатора Силлу.* Плутарх, повествующий о сем ужасном поражении гордости, отдаёт лавровый венок одним только вшам; но кто не видит здесь его пристрастия, и кто усомнится‚ чтобы блохи, всегдашние союзники вшей, не принимали участия в достопамятной их победе. Так мир трепетал пред Римом, Рим пред Силлою, а Силла вострепетал не пред одними вшами, но и пред достойными их союзниками. Отдавая, таким образом, должную блохам справедливость, признаемся, что торжество их над могуществом победителя Мария и Митридата* сколь унизительно, столь и полезно для сильных мира сего. Не лучше ли оно красноречивейшей проповеди учит их смирению? Греция также немало потерпела от нашествий соединённых варваров – блохо-вшей. Могучему её Геркулесу легче было поразить Немейского льва, Лернскую гидру и ужасного дракона, нежели богатырскою своею палицею убить хотя одну блоху! Нынешние времена могут, по справедливости, гордиться пред древними тем, что ни один полководец не погиб подобно Силле. Умалчивая о войнах других народов, скажу, что наши герои, хотя часто принуждены бывают сражаться с многочисленными армиями азиатских и европейских блохо-вшей; но так же храбро побеждают их, как и прочих своих неприятелей. При всём том блохи таковы и ныне‚ каковы были при Геркулесе. Они не изменились подобно римлянам и грекам. Между тем, как сии последние, забыв славу Периклов, Эпаминондов и Агезилаев, раболепно повергаются пред султаном,* блохи, сохраняя древнюю независимость, мужественно нападают на его тучное величество. Тщетно в серале уродство стережёт красоту: республиканцы врываются туда и, наслаждаясь прелестями султанш, приводят в бешенство ревнивого тирана. Чертоги прочих государей не всегда безопасны, от блох: они прыгают там посреди других насекомых‚ которые приближаются ко трону, к несчастию, иногда народов и царей. Часто, весьма часто гонимая добродетель смиренно стоит в передней вельможи, а блоха, покровительствуемая фортуною, гордо присутствует в его кабинете. Но ежели какой льстец думает, что палаты царей и вельмож для блох неприступны, да ведает, что они и самых языческих богов посещали. Длинная Юпитерова брада неоднократно касалася земли и служила блохам лестницею на Олимп. Сии земные выходцы большею частию оставалися в Зевсовой браде‚ как говорит предание, и столько в ней размножилися, что дерзнули объявить войну царю богов. Мудрая Минерва советовала Зевесу обриться, и таким образом освободить себя от угрожавших ему титанов; но он в гневе, презирая бритву, поверг перун. Тогда потрясся Олимп, объятая пламенем брада с шумом ниспала на землю и причинила тот славный пожар, который описывает Овидий во второй книге превращений! Будучи поэт, а не историк, Назон не был обязан представить сие происшествие в истинном его виде; почему не удивительно, что он сделал Фебову колесницу из Юпитеровой бороды, а Фаэтона из блохи. Итак, если могущество Юпитера не устрашило неистовых блох-титанов, то какая власть на земле удержит их в пределах уважения? Чего же должна ожидать от них добродетель? Ах! не довольно ли терпит она от злобы, зависти, коварства и предрассудков! Надобно ещё, чтобы и блохи преследовали её по пути жизни. Но утешься, несчастная! Праведное Небо любит тебя более, нежели Юпитера. Гордость, пышность, власть во веки не укроются от блох: они сыщут их в аде. А для тебя уготовано такое жилище, к которому ни одна блоха приближиться не дерзнёт. И ты, бедная учёность, тщетно возносишься на чердак и, окружённая громадами книг, сидишь под париком. Мизософы-блохи* превозмогают все сии укрепления, устремляются на тебя со зверством сарацын и упиваются твоею кровию. Когда же после храброго сопротивления удаётся тебе полонить хотя одного из тёмных врагов твоей светлости, ты не умерщвляешь его‚ как другие, но с беспримерным блохолюбием заключаешь только в микроскоп. Повергнись пред Александром великодушным, что в России дарованы тебе надёжнейшие средства защищаться от блох, нежели каковыми пользуешься ты в Германии. В России не имеешь ты нужды взлезать на чердак, окружать себя книжною стеною и потеть, сидя под париком. Казалось бы, что чёрные кровопийцы должны ужиться в мире с своими собратиями, незаконнорождёнными чадами юриспруденции. Душа подьячего, которую всякий может видеть за весьма умеренную цену, даже и по нынешнему курсу, душа подьячего сущая блоха: также черна, также мелка, проворна‚ язвительна‚ бесстыдна‚ ненасытна. При всём том блохи поступают с подьячими столь же нагло, как они с своими несчастными жертвами. Вся разность в том, что блохи пьют одну кровь, а подьячие и водку, и вино, и полпиво, пунш и кровь. Да восстанет на них несметная сила блох; да покроет их от кармана до пера, лежащего за ухом; да искусает до костей‚ и проникнет до сердца, которое тщетно старается грызть беззубая их совесть.