Все же она не сдавалась и искала предлогов, чтобы уклониться от выполнения договора. Она утешала себя тем, что хотя восемь приключений они совместно пережили и он вернул ей сердоликовую застежку, но, согласно условию, в последнюю минуту должны были пробить стенные часы замка Галингра. Ведь Ренин сказал три месяца назад, глядя на губы, к которым стремились его уста, следующее:
— Старый медный маятник опять придет в движение, и в тот момент, когда в назначенный срок часы опять пробьют восемь раз, тогда…
Она подняла голову. Он не шевелился и спокойно, с непроницаемым лицом ждал.
Гортензия приготовилась сказать ему следующее:
— Вы ведь знаете… Мы условились, что должны пробить часы Галингра. Все условия выполнены, за исключением этого. Значит, я свободна? Не так ли? Я…
Ход ее мыслей был внезапно прерван… Сзади послышалось шипенье стенных часов, собирающихся бить.
Раздался первый удар, затем второй… третий. У Гортензии вырвался стон. Она сразу узнала звон старинных стенных часов Галингра, которые три месяца назад так неожиданно вдруг пошли в заброшенном замке.
Она стала считать. Часы пробили восемь раз.
— А! — прошептала она в состоянии полного смятения, закрывая лицо руками… — Это бьют те часы… я узнала их бой…
Воцарилось молчание. Она угадывала, что Ренин смотрит на нее. Этот взгляд лишал ее последних сил. Впрочем, ей больше не хотелось противиться, она чувствовала себя побежденной. Их совместные приключения кончились. Но впереди оставалось еще главное, важнейшее приключение. Они должны были совместно пережить любовное приключение, самое сладкое, самое интересное и волнующее из всех. И она подчинилась судьбе и была счастлива, несмотря на свое поражение, так как любила. Радость и счастье возвращались к ней в ту минуту, когда возлюбленный вернул ей сердоликовую застежку.
Часы стали бить вторично. Гортензия подняла глаза на Ренина. Одно мгновение она колебалась, но затем, точно зачарованная, теряя способность сопротивляться, когда часы пробили восьмой раз, она прильнула к нему и подняла лицо для поцелуя.