— Конечно, может, шеф, но я уже принял меры. Как только вы приехали, я послал четырех наших людей на улицу Дюфренуа под окна, четко приказав: если кто-то покажется в окне и будет ясно, что он намерен спуститься, — стрелять. Первый выстрел холостой, второй — боевой.
— Да, Ганимар, вы все предусмотрели. Ну что ж, подождем и утром…
— Ждать, шеф? Иметь возможность схватить этого прохвоста и обращать внимание на правила, на час, когда дозволено входить в дом, и прочие глупости! А ну как он за это время уйдет, не попрощавшись с нами? Ну как сыграет с нами одну из своих люпеновских штучек? Нет, нет, отнесемся к делу серьезно. Он попался, так что давайте прямо сейчас пойдем наверх.
И возбужденный, дрожащий от нетерпения Ганимар выскочил из дому, перебежал через сад и привел шестерых полицейских.
— Все готово, шеф! Я велел передать на улицу Дюфренуа, чтобы там вытащили револьверы и держали окна под прицелом. Идемте.
Беготня, приход полицейских — все это было довольно шумно и не могло не привлечь внимания обитателей особняка. Г-н Дюдуи понял, что делать нечего, и кивнул:
— Идемте.
Операция проходила в стремительном темпе. Восемь человек, вооруженные браунингами, без особых предосторожностей поднялись по лестнице, торопясь захватить Люпена, пока он еще не успел организовать сопротивление.
— Открывайте! — крикнул Ганимар, бросаясь на дверь комнаты, которую занимала г-жа Спармиенту.
Одним ударом плеча он вышиб дверь.
В комнате никого не было, у Виктории — тоже.
— Они наверху! — крикнул Ганимар. — Ушли в мансарду к Люпену. Осторожней.
Вся восьмерка взлетела на четвертый этаж. К своему величайшему удивлению, Ганимар обнаружил дверь мансарды распахнутой, а саму мансарду пустой. В остальных комнатах тоже не было ни души.
— Проклятье! — выругался он. — Куда они подевались?
Но тут его позвал шеф. Г-н Дюдуи, успевший спуститься на третий этаж, заметил, что одно окно не заперто, а просто прикрыто.
— Видите, — сказал он Ганимару, — они воспользовались тем же путем, что и при краже гобеленов. Я же вам говорил… Улица Дюфренуа…
— Но их бы подстрелили, — возразил корчившийся от ярости Ганимар. — На улице наши люди.
— Они сбежали раньше, чем вы поставили там людей.
— Шеф, но когда я вам звонил, все трое сидели по своим комнатам!
— Они сбежали, когда вы ожидали меня у входа в сад.
— Но почему? Почему? Ведь у них не было никакой причины удрать сегодня, а не, скажем, завтра или на следующей неделе, после получения всех денег по страховке.
Однако причина была, и Ганимар убедился в этом, когда обнаружил на столе адресованное ему письмо, распечатал его и прочел. Оно было написано наподобие рекомендации, какую дают при расчете слуге, когда им довольны.
«Я, нижеподписавшийся, Арсен Люпен, вор-джентльмен, экс-полковник, экс-лакей, экс-мертвец, настоящим заверяю, что предъявитель сего Ганимар проявил во время пребывания в этом особняке весьма замечательные способности. Выказав примерное поведение, самоотверженность и внимательность, он без всякой помощи со стороны частично расстроил мои планы и спас страховым компаниям четыреста пятьдесят тысяч франков. Приношу ему свои поздравления и прошу великодушно извинить меня за то, что я не предупредил его, что телефон, стоящий внизу, соединен с телефоном в комнате Сони Кришнофф; таким образом, позвонив г-ну начальнику уголовной полиции, он тем самым позвонил мне, дав знать, что необходимо немедленно убираться. Простительный этот промах ни в коей мере не может опорочить его великолепные профессиональные качества и снизить значительность его победы.
В связи со всем вышеизложенным прошу его принять уверения в глубочайшем моем восхищении и самой искренней симпатии.
Арсен Люпен».
ЖЕНИТЬБА АРСЕНА ЛЮПЕНА
«Господин Арсен Люпен имеет честь пригласить Вас присутствовать при его бракосочетании с мадемуазель Анжеликой де Сарзо-Вандом, принцессой де Бурбон-Конде, и принять участие в венчании, которое состоится в церкви Св. Клотильды».
«Герцог де Сарзо-Вандом имеет честь пригласить Вас присутствовать при бракосочетании его дочери Анжелики, принцессы де Бурбон-Конде, с господином Арсеном Люпеном и…»
Герцог Жан де Сарзо-Вандом в десятый уже, наверно, раз перечитывал приглашения, которые держал в дрожащей руке. Он задыхался, его побледневшее от гнева лицо подергивалось.
— Взгляните! — произнес он, протягивая дочери оба приглашения. — Вот что получили все наши друзья! Со вчерашнего дня эта мерзость гуляет по Парижу. И что же вы думаете, Анжелика, о таком позоре? Что бы сказала ваша несчастная матушка, доживи она до этого дня!