— Сигару, — робко предложил Джон Дженкинс, но тотчас же снова залился румянцем и закрыл лицо руками.
— Нет, сэр, — сказал судья, и ласковая благодушная улыбка смягчила его суровые черты. — Если вы употребите их надлежащим образом, вы сможете купить на них то, чему нет цены. Опустите их в кружку миссионера, и — кто знает, — быть может, какой-либо язычник, который ныне праздно и легкомысленно прозябает в наготе и пороке, осознает свое жалкое состояние и через посредство этих трех центов изведает мучения нечестивых?
С этими словами судья удалился, оставив Джона Дженкинса погруженным в глубокое раздумье.
— Три цента в день, — бормотал он. — Через сорок лет я имел бы 438 долларов 10 центов и смог бы тогда жениться на Мэри. Ах, Мэри! — Юный плотник вздохнул и, вытащив из жилетного кармана дагерротип ценою в двадцать пять центов, долго и страстно пожирал глазами изображение молодой девицы в белом муслиновом платье с коралловым ожерельем на шее. Затем лицо его выразило твердую решимость, и, тщательно заперев дверь своей мастерской, он ушел.
Увы! Его похвальное решение запоздало. Мы легкомысленно играем с потоком счастья, который слишком часто губит нас в зародыше, отбрасывая мрачную тень несчастья на блестящий лексикон юности! В эту ночь от недокуренной сигары Джона Дженкинса занялась и сгорела дотла его мастерская вместе со всеми инструментами и материалом. Она не была застрахована.
ГЛАВА II
По наклонной плоскости
— Значит, ты все-таки хочешь выйти замуж за Джона Дженкинса? — спросил судья Бумпойнтер и игриво, с отеческой фамильярностью погладил золотистые локоны сельской красавицы Мэри Джонс.
— Хочу, — отвечала прелестная молодая девушка низким голосом, который своей приторною твердостью напоминал жженый сахар. — Хочу. Он обещал исправиться. После того как из-за пожара он лишился всего своего имущества…
— Последствие его гибельной привычки, хотя он против всякой логики упорно обвиняет в этом меня, — перебил ее судья.
— С тех самых пор, — продолжала молодая девица, — он старается отвыкнуть от этой привычки. Он сказал мне, что заменил сигары стеблями индейской ратании, внешней частью бобового растения, называемого курительным бобом, а также недокуренными фрагментами сигар, которые через редкие и неопределенные промежутки попадаются на дороге, каковые, по его словам, хотя и не отличаются крепостью, сравнительно недороги. — И, заливаясь румянцем от собственного красноречия, молодая девица спрятала свои локоны на плече судьи.
— Бедняжка! — пробормотал судья. — Осмелюсь ли сказать ей все? Однако я должен это сделать.
— Я буду верна ему, как молодая виноградная лоза, обвивающая замшелую руину, — продолжала молодая девушка с горячностью, приличествующей предмету. — Нет, нет, не журите меня, судья Бумпойнтер. Я твердо решилась выйти за Джона Дженкинса!
Судья был, видимо, тронут. Он сел за стол, торопливо написал несколько строк на клочке бумаги, сложил его и вручил нареченной невесте Джона Дженкинса.
— Мэри Джонс, — с многозначительной серьезностью произнес судья, — прими эту безделицу как свадебный подарок от того, кто уважает твое постоянство и верность. У подножия алтаря да послужит он напоминанием обо мне. — И, поспешно закрыв лицо носовым платком, этот суровый, железный человек покинул комнату.
Когда дверь за ним затворилась, Мэри развернула бумагу. Это была записка в мелочную лавочку на углу с просьбой выдать три ярда фланели, пачку иголок, четыре фунта мыла, один фунт крахмала и два коробка спичек.
«Благородный, внимательный человек!» — было все, что смогла воскликнуть Мэри Джонс, прежде чем, закрыв лицо руками, она разразилась потоком слез.
Весело звонят колокола в Кловердейле. Это свадьба.
— Как они прекрасны! — это восклицание звучит на всех устах, когда Мэри Джонс, стыдливо опираясь на руку Джона Дженкинса, вступает в церковь. Но невеста встревожена, а жених обнаруживает лихорадочное беспокойство. Пока они стоят в вестибюле, жених судорожно роется в жилетном кармане. Уж не кольцо ли он ищет? Нет. Он вынимает из кармана какое-то коричневое вещество, откусывает от него кусочек, торопливо кладет остаток на место и украдкой озирается вокруг. Его, конечно, никто не видел? Увы! Глаза двоих участников свадебной процессии увидели роковое деяние. Судья Бумпойнтер сурово покачал головой. Мэри Джонс вздохнула и молча вознесла молитвы к небу. Ее супруг жевал табак!