Больше я его никогда не видел. Должен сказать, однако, что после этого случая мои дела заметно поправились, практика моя опять разрослась и кое-кто из пациентов даже стал выздоравливать. Я купил коляску и дом в Вест-Энде. Но часто, вспоминая сказочную проницательность этого удивительного человека, я думаю: может, в каком-то приступе беспамятства я и в самом деле украл у него портсигар?
СТИХИ
КОНСЕПСЬОН ДЕ АРГЕЛЬО
Перевел М. А. Зенкевич
I
Средь холмов от моря близко —
крепость странная на вид,
Здесь обитель францисканцев
память о былом хранит.
Их патрон отцом вдруг крестным
городу чужому стал,
Ангел ликом здесь чудесным
с ветвью золотой сиял.
Древние гербы, трофеи
безвозвратно сметены,
Флаг чужой парит здесь, рея
над камнями старины.
Бреши и рубцы осады,
на стенах их много тут,
Только на мгновенье взгляды
любопытных привлекут.
Нить чудесно-золотую
лишь любовь вплести могла
В ткань суровую, простую, —
та любовь не умерла.
Лишь любовь та неизменно
оживляет и сейчас
Эти сумрачные стены, —
слушайте о ней рассказ.
II
Здесь когда-то граф Резанов,
русского царя посол,
Возле амбразур у пушек
важную беседу вел.
О политике с властями
завязал он разговор,
Обсуждая вместе с ними
о Союзе договор.
Там с испанским комендантом
дочь красавица была,
Граф с ней говорил приватно
про сердечные дела.
Обсудили все условья,
пункт за пунктом, все подряд,
И закончилось Любовью то,
что начал Дипломат.
Мирный договор удачный
граф с властями завершил,
Как и свой любовный брачный,
и на север поспешил.
Обрученные простились
на рассвете у скалы,
В путь чрез океан пустились
смело Русские Орлы.
III
Возле амбразур у пушек
ожидали, вдаль смотря,
Что жених-посол вернется
к ним с ответом от царя.
День за днем дул с моря ветер
в амбразуры, в щели скал,
День за днем пустынно-светел
Тихий океан сверкал.
Шли недели, и белела
дюн песчаных полоса,
Шли недели, и темнела
даль, одетая в леса.
Но дожди вдруг ветер свежий
с юго-запада принес,
Зацвело все побережье,
отгремели громы гроз.
Изменяется погода, летом —
сушь, дожди — весной.
Расцветает все полгода,
а полгода — пыль да зной.
Только не приходят вести,
писем из чужой земли
Коменданту и невесте
не привозят корабли.
Иногда она в печали
слышала безгласный зов.
«Он придет», — цветы шептали,
«Никогда», — неслось с холмов.
Как живой он к ней являлся
в плеске тихом волн морских.
Если ж океан вздымался —
исчезал ее жених.
И она за ним стремилась,
и бледнела смуглость щек,
Меж ресниц слеза таилась,
а в глазах — немой упрек.
И дрожали с укоризной
губы, лепестков нежней,
И морщинкою капризной
хмурился излом бровей.
Подле пушек в амбразурах
комендант, суров и строг,
Мудростью пословиц старых
дочку утешал как мог.
Много их еще от предков
он хранил в душе своей,
Камни самоцветов редких
нес поток его речей:
«Всадника ждать на стоянке, —
надо терпеливым быть»,
«Обессилевшей служанке
трудно будет масло сбить»,
«Тот, кто мед себе сбирает,
мух немало привлечет»,
«Мельника лишь время смелет»,
«Видит в темноте и крот»,
«Сын алькальда[29] не боится
наказанья и суда»,
«Ведь у графа есть причины,
объяснит он сам тогда».
И пословицами густо
пересыпанная речь,
Изменив тон, начинала
по-кастильски плавно течь.
Снова «Конча», «Кончитита»
и «Кончита» без конца
Стали звучно повторяться
в речи ласковой отца.
Так с пословицами, с лаской,
в ожиданье и тоске,
Вспыхнув, теплилась надежда
и мерцала вдалеке.
IV
Ежегодно кавалькады
появлялись с гор вдали,
Пастухам они веселье,
радость девушкам несли.
Наступали дни пирушек,
сельских праздничных потех. —
Бой быков, стрельба и скачки,
шумный карнавал для всех.
Тщетно дочке коменданта
до полуночи с утра
Распевали серенады
под гитару тенора.
Тщетно удальцы на скачках
ею брошенный платок,
С седел наклонясь, хватали
у мустангов из-под ног.