— Как там Александрийский? — спросила Марта.
— Лучше, чем можно было бы ожидать, — сказала Лариса Михайловна. — Мне кажется, что он даже доволен приключением.
— Ой, — сказала Лидочка, — а мой чемодан?
— Когда ты его в последний раз видела? — спросила Марта. Лидочка совершенно не представляла когда. Но сама судьба в лице Мати Шавло появилась в дверях, чтобы навести порядок, — Матя принес чемодан, который он взял у Лидочки еще в трамвае, и, оказывается, не расставался с ним до самого санатория.
Лидочка наконец-то смогла как следует рассмотреть своего нового приятеля. Конечно же, он был фатом, но фатом добродушным и неглупым — его восточные карие глаза смотрели со всегдашней иронией, к тому же у него были умные губы. Другие люди определяют ум человека по глазам, а Лидочка была уверена, что бывают умные и глупые губы.
Матя готов был остаться в комнате надолго, но Марта его сразу выгнала, и Лидочка была ей благодарна, потому что знала, какое жалкое зрелище она собой представляет — спутанные мокрые волосы, не исключено, что физиономия вся в грязи… от таких женщин мужчины сбегают.
Не успел Матя уйти, как сунулся Максим Исаевич. Ему хотелось принадлежать к тем сферам, где происходят самые важные события. А так как Лидочка оказалась в центре внимания, Максиму следовало находиться поближе к Лидочке. Максима объединенными усилиями удалось выдворить. Правда, как он ушел, Лидочка не помнила — она задремала минут на десять. Ей казалось, что она не закрывала глаз, — и вдруг проснулась от голоса Марты.
— Лучше ты после ужина ложись пораньше, — говорила Марта. — А то сейчас разоспишься и останешься голодной.
— Я не голодная, — ответила Лидочка, раздражаясь на соседку. — Я ничего не хочу.
— Тебе так кажется, а потом ночью накинешься на меня и сожрешь.
— Не накинусь. — Глаза не хотели открываться, но было ясно, что от Марты не отделаться.
Марта присела на стул в изголовье Лидочкиной койки и погладила ее волосы.
— Я бы могла в тебя влюбиться, — заявила она.
Пока она не влюбилась, пришлось открыть глаза. Лампочка под потолком светила тускло, даже не набирая объявленной силы в двадцать пять свечей.
— Ты замужем? — спросила Марта.
— Да.
— Почему такая пауза? Вы в разводе?
— Нет, он уехал. В экспедицию.
— Все понятно, — сказала Марта. Она резко поднялась и отошла к темно-синему окну. Встала спиной к нему, опершись ладонями о подоконник. Она как бы давала Лидочке время и возможность исповедаться. Но Лидочка молчала. В Москве тридцать второго года не стоило откровенничать с незнакомыми. Или со знакомыми. Особенно если у тебя в семье не все благополучно.
— Он геолог? — спросила наконец Марта, не дождавшись исповеди.
— Археолог, — честно ответила Лидочка.
Господи, как он сейчас, где он? Андрею пришлось бежать из Москвы, иначе бы его взяли. Пан Теодор, их с Андреем покровитель, помог Андрею уехать, сказав при том, что у него есть для Андрея важное дело.
И лучше для всех, если Лидочка не будет знать, где скрывается Андрей, что он делает. Потому что, если ты чего-то не знаешь, ты не расскажешь об этом на допросе. Лидочка не стала спорить с Теодором, потому что у нее не было иллюзий. А теперь она ждала Теодора с вестями от Андрея. А в институте скрыла, что замужем, благо у них с Андреем разные фамилии, она — Иваницкая, Андрюша — Берестов.
— Я буду тебе верить, — сказала глубокомысленно Марта. — А знаешь почему?
— Почему?
— Если бы что, тебе бы путевку в Санузию не дали! Здесь такие люди бывают!
Марта наклонила голову по-птичьи, ждала ответа. Лидочка поднялась с постели. Ведь не скажешь ей, что путевка была горящая, досталась Лидочке случайно, потому что не смогла поехать Гордон-Полонская. Фамилию на путевке поправили, директор, благоволивший к Лидочке, написал собственноручно: «Исправленному верить».
Успокоив себя, Марта оставила пост у окна и подошла поближе. Она выкинула из головы проблемы, оставшиеся за пределами Санузии. Или ей показалось, что выкинула.
Всесилие пана Теодора должно иметь пределы. Вера в беспредельность сродни религии, а она, Лидочка, никогда не сотворит себе кумира… Ну что ему стоит приехать! Хотя бы кинуть в ящик открытку. Сколько можно ждать? Она же всю жизнь ждет, и ждет, и ждет…
Марта стояла уже рядом.