Потянуться-то потянулись, но вот какая особенность проявилась у этой «паутины» — «узелками» ее были люди влиятельные и известные: либо чиновники, занимавшие значительные посты, либо артисты — любимцы всего Союза, либо те дельцы, кого уже тогда называли «теневыми»… «Теневыми» этих людей называли потому, что деньгами и делами они ворочали огромными, но в официальных бюджетах все это не учитывалось. «Теневые», как правило, редко выставляли на показ внешние атрибуты своего могущества — хотя реальная их власть была огромной — они владели целыми фабриками и заводами… Была у «теневых» и своя «пристяжь», состоявшая, в основном, из людей проверенных и надежных, сделавших не одну «ходку к хозяину»[17]. Дух захватывало от этой картины… И чем, больше «узелков» попадало в поле зрения сыщиков, тем тяжелее им становилось разматывать клубочки дальше — нет, на них не давили впрямую, все происходило проще и пристойнее. Как только приближался кто-то к очередной интересной фигуре — его сразу же (или почти сразу же) перебрасывали на другую, как правило, «более важную и ответственную работу»… И еще одна интересная особенность была в деле о пропавшей коллекции — слишком много покойников — правда, умерших либо «естественной» смертью, либо от «несчастных» случаев… Успел Никита заметить и тень Антибиотика в этой «паутине». Даже не столько заметить, сколько прочувствовать — а больше он не успел ничего: после попытки допроса одной очень известной певицы, тогдашней почти официально признанной «королевы эстрады», отозвали Кудасова из командировки и бросили на другой участок работы… Тем не менее, та командировка в Москву очень много дала Никите, причем не только в сугубо профессиональной сфере.
…Шел май 1987 года, Кудасов сидел в Москве уже около недели, но города почти не видел, даже до Красной площади с Мавзолеем не сумел добраться — не до того было… Однажды его московский коллега, муровский сыщик Гриша Безруков, не выдержал и «наехал» на Никиту:
— Все, старичок, завязывай, так пахать нельзя, надо и расслабляться иногда — мозгам разрядка нужна…
Кудасов пожал плечами и вопросительно взглянул на Гришу, мол, что ты конкретно предлагаешь?
Безруков ухмыльнулся и, подняв указательный палец вверх, важно изрек:
— У нас в Академии психолог как говорил: у человека существуют три основных направления для разрядки… Какие именно? Это — а) алкоголь, б) секс, и в) — спорт или любая физическая нагрузка… Согласен?
— Согласен, — кивнул Никита, и Гриша продолжил:
— Поскольку ты, как я успел заметить, человек малопьющий — что нам остается?…
И он ожидающе посмотрел на Кудасова, как учительница, бросившая откровенную подсказку недотепе-ученику.
Никита поскреб в затылке и кивнул:
— Да, я как-то водку не очень… После нее потом с утра башка ни черта не варит. Я бы в волейбольчик с удовольствием где-нибудь постучал…
— Да иди ты в баню со своим волейбольчиком! — заорал, чуть ли не подпрыгнув на месте, Безруков. — Ты что, старичок, деревянный по уши? Ты взгляни вокруг — весна пришла, природа просыпается! А он со своим волейбольчиком! С женщинами надо общаться — чтобы душа мхом не обросла.
Кудасов кашлянул и, разведя руками, сказал: — Понимаешь, я женат. И…
Гриша сморщился, будто съел что-то кислое, и не дал Никите договорить:
— Слушай, ты не в политотделе. И не в инспекции по кадрам. Ты что думаешь — я тебя «пробиваю»? Ну, что ты, в самом деле? Свои же люди…
— Да нет, — смутился Кудасов, — я не к тому… Просто, понимаешь…
— Понимаю, — закивал Безруков. — Конечно, понимаю… Совесть и все такое… Моральные устои… Чего ж тут непонятного? Только женат-то ты в Питере… А мы с тобой сейчас в Москве — в столице нашей великой Родины… Врубаешься? У нас тут, знаешь, какие классные девчонки есть? Полный отпад!
— В МУРе?
Гриша вздохнул и посмотрел на Никиту, как на тяжелобольного:
— Причем тут МУР? Нет, причем тут МУР, а? Ты что, совсем меня за идиота держишь? Есть старое правило: не сри, где живешь! Знаешь, как «комитетчики» говорят: «Не возжелай жену брата и сотрудницу из аппарата!» Золотые слова, между прочим… У чекистов других не бывает… Опять же психолог в Академии нам что говорил: в личное время старайтесь поменьше общаться с коллегами, вы все и так профессионально деформированы… Так что оставим наших «мурочек» гражданскому населению… Есть тема получше. Я тут с двумя актрисками пересекся. Из «Ленкома»! Слышал про такой театр?
— Слышал, конечно, — кивнул Кудасов. — Даже сходить хотел… На «Юнону и Авось». Только туда билетов не достать…
— Вот и чудно! — обрадовался Безруков. — Вот и славно! Заодно приобщимся к культуре! Все в наших руках, сварганим сами себе спектакль не хуже этой твоей «Юноны». Что мы — глупее режиссеров? Я, вон, даже сажал одного в прошлом году, правда, он с «Мосфильма» был — дурак дураком дядя оказался, сам себе срок наболтал… Ладно, не в этом дело — давай, закругляйся потихоньку, я договорился с девчонками, что встречаемся в семь у «Космоса»… Ладушки?
Никита неуверенно пожал плечами, потом вспомнил вдруг вечный испуг в глазах своей Татьяны и покачал головой:
— Нет, ты знаешь… Давай уж без меня. У меня сегодня как-то настроения нет. И… э-э… мне еще поработать надо.
— Как это без тебя? — расширил глаза Гриша. — Ты че такое гонишь-то? Э?! Совсем «ку-ку», что ли? Как я с ними двумя-то? Куда одну дену? С другого боку положу, что ли? Наши все расползлись уже… Нет, старичок, это просто не по-товарищески будет, не по-офицерски… Ты уж давай, собирай волю в кулак. Надо, старичок, понимаешь — надо. Есть такое слово. Это я тебе, как коммунист коммунисту говорю.
— Ну, ладно, — вздохнул Кудасов. — Посидеть, конечно, можно…
— Конечно, можно! — возликовал Безруков и возбужденно засучил рукава своего модного пиджака. — И посидеть, и полежать… Все — молчу, молчу! Только посидеть! За театр побазарим, за режиссерские находки. Собирайся!…
Гриша не соврал — девушки и впрямь оказались самыми настоящими актрисами, «служившими» (как они выражались) в театре имени Ленинского комсомола. Одну — яркую блондинку — звали Вероникой, а вторую — русоволосую сероглазую красавицу — Дашей. Безруков сразу присоседился к Веронике, видимо просчитав, что это «вариант» надежнее, а Даша как бы «досталась» Кудасову. В переполненный «Космос» они прошли без труда — Гришка помахал швейцару волшебной красной книжечкой, и их сразу усадили за хороший столик, который, видимо, держали для «почетных гостей». Пока Гриша делал заказ, Кудасов поелозил на стуле и, решив завязать светскую беседу, обратился к Даше с ужасно оригинальной фразой: