Обычно художник отдает себя на суд открывающих его творчество читателей. Маяковский делает прямо противоположное: именно по своей личной инициативе он ездит по стране с выступлениями, на которых он не просто «высвечивает» читателя через «увеличительное стекло» своего искусства. Поэт сам первый, не ожидая внешнего посыла, делает вызов: идейный — читателю, художественный — пролетариату.
Более того, Маяковский выдвигает идею качественно нового института взаимоотношений читателя и поэта — идею социального заказа. Кстати, сам термин «социальный заказ», рожденный в кругах ЛЕФа, прочно вошел в обиход 20-х гг. и, будучи признан авторитетными деятелями культуры и искусства (Луначарским, Леоновым, Горбачевым и др.), тем не менее вызывал бурную полемику в художественных кругах того времени. «Говоря о нас, нам противопоставляют марксизм и социальный заказ» — отмечал Маяковский.[288]
Важнейшей предпосылкой бурной полемики по этому вопросу было то обстоятельство, что идея «социального заказа» постоянно дискредитировалась господствовавшими вульгарными представлениями о новой роли художника, который в соответствии с ними рассматривался только как исполнитель партийных заказов советской власти. Маяковский выступает против такого подхода, утверждающего функциональный принцип общественного бытия художника. Будучи поэтом, он говорит о качественно ином наполнении понятия «социальный заказ», понимая под этим общественный заказ, который должен определять именно сам художник.
Маяковский рассматривал понятие «социальный заказ» не только как особый тип мастерства, но и как — и это еще очень важно — явление эстетическое. «Одним из основных моментов поэтического произведения является «социальный заказ», — писал он в своей статье «Как делать стихи?»[289]. «Социальный заказ» для поэта — это не идеологический заказ партии и уж тем более не директива государственных чиновников от культуры, а конкретное понимание исторического вызова эпохи, выразить который может только сам художник. Этот заказ определяется талантом поэта, его художественной, эстетической мерой, способной отобразить эти общественные токи времени.
Что же до бюрократических «заказов», то они-то, будучи как раз анти-социальными, зачастую шли именно вразрез с глубинными потребностями социума (как и всякая бюрократическая, отчужденная от действительного общественного содержания форма) и по этой причине становились предметом жесточайшей и нелицеприятной критики Маяковского.
Это он озадачивал партию своими культурными инициативами. В основе своих личных отношений с властью Маяковский исходил из отношения «новый мир — художник». Поэт пытался выстраивать с властями именно содержательные отношения, подчиняя все их неизбежные формальности решению задач своей культурной и общественной деятельности. Вот почему для Маяковского власть, равно как и искусство, были инструментами (разными) творчества нового мира и его Нового человека как особого типа личности («Personlichkeit»).
К самим же представителям власти он пытался относиться как к со-субъектам социального творчества.
Рассматривая взаимосвязь «новый мир — художник» как отношение, детерминирующее общественный дух в культуре и искусстве 20-х гг., отметим, что оно имело не только личностную (через отдельного художника в случае с Маяковским), но и коллективную (через художественные объединения) форму выражения. Генезис и специфика общественной природы творческих объединений, противоречия и характер их взаимоотношений — все эти вопросы составляют предмет специального исследования. Мы ограничимся лишь следующим заключением: все они возникали на основе именно идейно-художественных принципов, т.е. на собственно культурной основе.
Но по мере нарастания бюрократизма (и здесь речь уже пойдет о втором периоде — 30—50-х гг.) происходило заметное ослабление роли общественных движений, которые постепенно трансформировались в систему формальных социальных институтов и далее — казенных учреждений. Это отражалось и на развитии советской культуры, ее социальных форм, а также ее субъекта и метода. В первую очередь эти трансформации вызывали изменение базового отношения советской культуры, сформированного в 20-е гг., а именно единства социально-творческого процесса и культуры.