Но если в марксизме трудящиеся – это именно пролетарии, то Кастро отнес к трулящимся и крестьян, (временно) безработных, сезонных чернорабочих, врачей, учителей, инженеров, журналистов, и даже мелких торговцев. Куча "мелкобуржуазных элементов" и "интеллигентской прослойки".
Среди 82-х сторонников Кастро, тайком приплывших к берегам Кубы на яхте "Гранма" и высадившихся в провинции Орьенте 2 декабря 1956 года, был всего лишь один (!) коммунист – аргентинец Эрнесто Гевара де ля Серно – легендарный "Че".
Даже после 1 января 1959 года, когда повстанцы и оппозиция пришли к власти, речь не шла о социалистической революции в марксистском ключе. Во время неофициального визита в Вашингтон в апреле 1959 года, Фидель Кастро – уже руководитель революционной Кубы, охарактеризовал себя как "кубинского националиста".
Обратите внимание: социализм не может не быть националистическим!
Там же, в США, на вопрос: "является ли январская революция красной?" Кастро ответил: "скорее она цвета зеленых оливок" (по цвету формы Повстанческой армии). Впрочем, США "цвет революции" достаточно безразличен – главное, что страна выпадает из "мировой цивилизации" глобализма (в то время это ещё не было так ярко выражено).
Знаменитая аграрная реформа, после которой "правые" прозвали Кастро коммунистом, также была национальной по сути: главным образом она была направлена против иностранного капитала и сросшихся с ним крупных землевладельцев, однако им даже компенсировалась утеря собственности, а мелкие землевладельцы от неё даже выигрывали.
Кастро охарактеризовал кубинскую революцию как социалистическую лишь на втором году революции. На похоронах жертв американской варварской бомбардировки острова Фидель произнес следующие слова: "Товарищи рабочие и крестьяне, наша революция является социалистической и демократической, революцией бедняков, которая делается силами бедняков и в интересах бедняков".
Но о марксизме – nota bene (лат. "обрати внимание" – прим. ред.) – ни слова!
Себя лично же он впервые назвал коммунистом за год до этого, в речи в редакции кубинской коммунистической газеты "Ой" (8 ноября 1960 года). В ней же Фидель заявил, что со студенческих лет изучал марксистскую литературу и даже "был марксистом" (именно "был", а не "является") и оказал влияние в соответствующем духе на своего брата Рауля.
Это несколько не соответствовало предыдущим выступлениям. Че Гевара в том же 1960 г., за месяц до "признания" Фиделя, говорил в интервью американскому журналу "Лук" совершено противоположное: "Фидель не коммунист… Эта революция исключительно кубинская, а точнее – латино-американская. В политическом плане можно было бы квалифицировать Фиделя и его Движение революционно-националистическим".
В дальнейшем, с 1960 года и вплоть до 90-х годов, Фидель Кастро называл себя коммунистом и марксистом-ленинцем. Соответствующие изменения были произведены и на уровне госполитики: все революционные организации были объединены в одну, ставшую правящей партией и получившей вскоре название Коммунистическая партия Кубы. Атеизм стал государственной идеологией, а марксизм-ленинизм – официальной философией.
Советский Союз открыто признавался "старшим братом" и руководителем Кубы. Тем не менее, политический курс Кубы и в годы "советского протектората" сохранил определенную самостоятельность. Куба не была марионеткой СССР. Например, Куба отказалась войти в какие бы то ни было военные пакты, в том числе и в созданный СССР Варшавский блок, и так и осталась неприсоединившимся государством.
Куба не стремилась слепо копировать советскую модель: переняв её лучшие стороны, прежде всего социальную систему, Куба Кастро сохранила в экономике частный сектор. При аграрной реформе, превратившей большинство земель острова в государственное достояние, всё же 39 % земли было оставлено за частными собственниками (мелкими крестьянскими хозяйствами). Разумеется, при условии, что собственник работает эффективно и согласен сотрудничать с государством и придерживаться Госплана.
Очень правильный подход: взять у учителя лучшее и оставить ему его проблемы.
Более того, хотя Фидель Кастро публично и не отрекается от марксизма, высшее руководство партии и государства всё больше говорит об особом, специфичном характере кубинского социализма и его отличиях даже от социализма Маркса и Ленина.
Президент Национальной ассамблеи народной власти Кубы Риккардо Аларкон де Кесада сказал об этом в интервью российскому журналу "Эксперт":
"… у нас на Кубе был подлинный и самобытный революционный процесс….. Реалии кубинской системы – вовсе не те реалии, которые в своих работах рассматривал Ленин. У нас всего лишь есть воля, чтобы вести социальную политику, отстаивать справедливость и равенство. После крушения социалистического лагеря у нас было два пути – "переселиться на другую планету" или сохранить и развернуть нашу систему. Мы открыли доступ к капиталистическому способу производства, сделали то же самое, что Ленин когда-то сделал во времена нэпа. Но всё же подчеркну: мы не пытаемся повторять какую-либо чужую модель социализма, модель, которая когда-либо была реализована. С самого начала революции мы решили, что социализм в Латинской Америке должен быть не копией, а "героическим созиданием". Сегодня многие в Латинской Америке думают также. Есть венесуэльский подход, есть бразильский. Мы должны бороться за многоцветный социализм".