Европейская культура, согласно представлениям Шпенглера, была культурой истории, а не культурой психологии. Это означает, что психологическое измерение в ней практически отсутствует, а всё рассматривается через призму истории, сквозь призму смены социальных нормативов. Такой перекос в историзм и гуманитаризм определили то, что у представителей русской интеллигенции всегда были большие проблемы с математикой и техникой".
Помните, что началось всё с "одной антипатриотической группы театральных критиков"? Гуманитарная интеллигенция начала реализовать свою патологическую тягу к разрушению государства…
Борьба с преклонением перед Западом началась гораздо раньше 47-го года. Вот, скажем, ещё адмирал Павел Степанович Нахимов говорил:
"Да зачем же прельщаться до такой степени всем чужим, чтобы своим пренебрегать. Некоторые так увлекаются ложным образованием, что никогда русских журналов не читают и хвастают этим… Понятно, что господа эти до такой степени отвыкают от всего русского, что глубоко презирают сближение со своими соотечественниками, простолюдинами".
Между прочим, ещё адмирал сказал: "Жизнь и смерть каждого принадлежит Отечеству". Спрашивается, какого… культурно выражаясь, рожна, надо терпеть на своей земле и в своем обществе тех, кто открыто призывает к космополитизму? "Пятая колонна" в явном виде, даже не скрывающая свою деструктивную деятельность. "Враги народа" (С)
Культура и всё такое
Чу! Слышу бубнение интеллигентов о зажиме свободы слова и творчества, о праве художников свободно творить разновсяческие "шедевры".
Ну что на это сказать? Попалось мне как-то "определение" объекта художественного творчества: всё, что угодно, если таковым его считает автор и ещё хотя бы один человек.
Конечно, перегибы были. Хотя и как-то не в плане "организованной недоступности иностранной художественной литературы; изъятия из музеев шедевров западной живописи", равно как и "крестового похода на поклонников и пропагандистов её в среде советских художников" и т. д.
Перечисленное – очень даже было. Вот только не всё подряд. Конечно, цензура – ещё то явление, но её отсутствие – ничем не лучше. Касательно шедевров… Огласите весь список, пожалуйста. Что-то я его не вижу, одно голословное заявление, причем тут важно не столько "изымали, сволочи, незабудем-непростим", а заявление о "шедеврах". Однозначных таких. Покажите, как они выглядели? А то, знаете ли, интеллигенты от искусства – они такие забавники.
Помните, к примеру, приснопамятную выставку "Осторожно, религия! " в музее Сахарова 21 января 2003 года?
"Скажите честно, прониклись ли вы глубоким символическим значением (хотя бы одним из трёх предложенных) "Одежды для Мессии"? Испытали ли катарсис от лицезрения овечки Долли? Ощутили ли сострадание к животным при виде рогатого Кулика? Ну, может, хоть посмеялись, увидав гирлянду сосисок на кресте?
Что до меня – я, собирая материал для этой статьи, начала понимать, за что Хрущев обзывал представителей авангардного искусства "пид…сами", а Гитлер, не говоря худого слова, отправлял их в концлагеря". Н. Холмогорова, "Пешки в чужой игре".
Но дело даже не в том, что "произведения искусства", не имеющие никакого отношения к искусству, пытаются формировать эстетическое восприятие в сторону искаженных, дегенеративных форм.
Искусство всегда связано с той культурой, из которой оно возникло. Пропаганда чуждой культуры неизбежно связана с пропагандой чуждых мемов.
Помните смешной такой тезис: "Сегодня он играет джаз, а завтра – Родину продаст"? (Не все те, кто "играл" джаз, продали Родину, но все те, кто продал – играли джаз!).
Был ещё такой фильм "Мы из джаза". Про трагикомичные приключения "джаз-банды", которую никто не понимал (таки-да, вы правы – интеллигенция сняла фильм про себя).
"20-е годы ХХ века, Одесса. Студент музыкального техникума Костя Иванов одержим джазом. У него есть заветная мечта – организовать свой джаз-бэнд. Однако не все разделяют его страсть к этому музыкальному жанру. Задача студента убедить партийцев, что джаз – это самое настоящее пролетарское искусство. Костя начинает с того, что расклеивает объявления по городу, чтобы найти музыкантов. Практически сразу к нему приходят два неунывающих молодых человека Степан и Жора. Чуть позже к ним присоединяется и саксофонист оркестра императорского двора Иван Бавурин. Все эти люди очень разные, они никогда не играли джаз, но Костя постепенно заражает их своей любовью к новым ритмам. У них нет денег, жилья, нет рекламных агентов, в общем, ничего, кроме инструментов и желания играть джаз…".