Обоснования особой социальной роли “бюрократии” при социализме обычно не отличаются особым разнообразием, поэтому рассмотреть их можно на любом примере такого “анализа”. Вот, например, определяя сущность бюрократии, иногда утверждают, что “бюрократия — это аппарат управления, который работает сам на себя, то есть аппарат управления, который превратился в самоцель”.[61] Такой абсолютно неверный вывод может быть сделан разве что из столь же ошибочной посылки, что “административный аппарат выражает, защищает общие интересы” (даже если последние представляют некую непонятную “псевдообщность” — философы любят разные такие слова: придумал название, и вроде бы все объяснил). Из указанной посылки делается заключение, что “при разрыве между общими интересами, с одной стороны, и единичными и особыми интересами, с другой, аппарат управления неизбежно в той или иной степени оторван от управляемых, а следовательно, работает на самого себя, превращается в самоцель”. Но без “разрыва” между общими и единичными интересами “аппарат управления” в таком (“силовом”) виде, в каком он пока известен в истории, вообще был бы не нужен, ибо в таком случае его деятельность свелась бы к чисто технической функции координации, когда “распределение общих функций приобретает деловой характер и не влечет за собой никакого господства”.[62] И в социалистическом обществе, все еще имеющем социальную дифференциацию, это пока невозможно. А главное: “административный аппарат” в обществе с социальной дифференциацией (т.е. классовом) всегда имел классовый характер и никогда не защищал некие “общие интересы”, всегда и без исключения он защищал интересы господствующего класса (которые, по обыкновению, с “общими и интересами” в достаточной мере совпадают только в период прогрессивного развития общества). Другое дело, что этот “аппарат управления” не всегда представлял собой отдельное социальное образование.
Так, феодализм эпохи раздробленности не знал бюрократии как особого “сословия” — каждый феодал сам был главным администратором, судьей, военачальником. Бюрократия как особый социальный слой возникает в эпоху абсолютизма, когда она “была создана, чтобы управлять мелкими буржуа и крестьянами”.[63] Однако так продолжалось только до тех пор, пока власть принадлежала “одной только неограниченной монархии с ее бюрократами”.[64] А “с того момента, как управление государством и законодательство переходят под контроль буржуазии, ... гонители буржуазии превращаются в ее покорных слуг”,[65] выполняющих как целое роль ее органа управления государством. Как целое, поскольку “что касается отдельного бюрократа, то государственная цель превращается в его личную цель, в погоню за чинами, в делание карьеры”.[66] Поэтому в некоторых особых случаях, при нарушении “нормального” функционирования государственной власти, государственная машина может проявлять определенную самостоятельность — но только кратковременно, смиренно возвращаясь затем опять в лоно господствующего класса, поскольку в конечном счете всегда и неизменно “бюрократия при всем своем стремлении к самовластию была орудием господствующего класса”.[67]
В не меньшей степени это касается и социализма как общества классового (сколь бы ни был своеобразен характер его классов). Естественно, и здесь никакой “работы аппарата управления самого на себя” никогда не было и быть не могло (как не может работать “сама на себя”, скажем, интеллигенция или какое-либо другое надстроечное социальное образование, хотя оно, обладая относительной самостоятельностью, неизменно будет пытаться это делать; в противоположных представлениях мы имеем дело с застарелым рецидивом идеализма в обществоведении). И вовсе не потому, что “аппарат управления” “оторван от управляемых”, а потому, что он также выполняет волю господствующего класса. Другое дело, что на прошедшем этапе развития социализма, как и при феодализме (почему это так — вопрос особый), “аппарат управления” в значительной мере совпадал с господствующим классом, которым являлась госпартхозноменклатура, в своей целостности распоряжавшаяся средствами производства, т.е. как и подобает классу занимавшая особое место в отношениях собственности и, стало быть, входящая в базис. Представление же ее в виде некоей “бюрократии”, т.е. “аппарата управления”, лучше или хуже, но все же выражающего “общие интересы” в качестве “слуг народа”, было особенно желательно для нее самой именно как для господствующего класса, заинтересованного в камуфлировании не только своего господства, но и самого факта существования в качестве особой социальной группы. Этим камуфляжем занималась ее идеологическая обслуга, да так успешно, что запущенная “деза” “работает” до сих пор.