В данном случае речь пойдет об отношениях между мужем и женой, а также между хозяевами и слугами в семье английского чиновника второй половины XVII в.
В XVII в., как, впрочем, и веком позднее термином «семья» в Англии обозначались не только муж, жена, дети и родственники. В это понятие включались чужие по крови, но жившие в доме постоянно люди, а также слуги{1093}.
Материалом для рассуждения являются дневники Сэмюэля Пипса, крупного чиновника Адмиралтейства{1094}. Пять лет (с 1655 по 1660 гг.) он служил мелким клерком Казначейства, а после благодаря способностям и трудолюбию (равно как и поддержке своего двоюродного дяди Эдварда Монтегю, графа Сандвича) занимал ответственный пост в Военно-морской коллегии (до 1673 г.). Затем он был Секретарем Адмиралтейства, секретарем короля (т.е. министром) по военно-морским делам (до 1689 г.). Дважды избирался в парламент, был президентом Королевского научного общества. Среди его друзей — Исаак Ньютон, Роберт Бойль, писатель Джон Драйден и архитектор Кристофер Рен. Будучи представителем среднего социального слоя, С. Пипс — личность яркая и незаурядная.
И одновременно с этим он часто проявляет такие черты характера, которые, кажется, не должны быть присущи человеку серьезному и ответственному. Он много пьет и волочится за женщинами, играет в карты и тратит деньги на модные наряды.
Пипс женился на пятнадцатилетней Элизабет Маршан де СенМишель, дочери бежавшего в Англию француза-гугенота. Причем женился он по страстной любви, вопреки широко распространенным представлениям об отсутствии тесных эмоциональных связей между мужем и женой, родителями и детьми в семье раннего Нового времени, либо о том, что любовь опиралась не на сексуальное влечение{1095}. Правда, наряду с этой точкой зрения высказывались и другие. Например, Р. Коулбрук отмечал, что в рассматриваемый период «идеал романтической любви был глубоко внедрен в народную культуру»{1096}.
Начать можно с того, что С. Пипс жену любил. Будем учитывать этот факт, когда речь пойдет о каких-то его поступках, но всю жизнь постоянно изменял жене как со знатными дамами, так и с собственными служанками. Это было постоянным поводом для крупных скандалов с супругой.
Как же складывались у Пипса отношения с женой, или лучше сказать, как он относился к ней?
Мы привыкли, что в семье нарядами увлекается, в первую очередь, женщина. И основные расходы на одежду и украшения приходятся на долю именно женщины. Однако жене Пипса в этом плане не повезло — муж считал, что наряды нужно покупать для него, а жена может обойтись чем-нибудь попроще. Видимо, это замечали близкие к семье люди. В ноябре 1660 г. после беседы с женой своего двоюродного дяди графа Сандвича Пипс записал: «Среди прочего миледи очень меня уговаривала не экономить на жене, и мне показалось, что говорилось это серьезнее обычного. Мне ее слова пришлись по душе, и я решил подарить жене кружевной воротник…»{1097}. Через два дня в «Дневнике» появилась запись: «В Уордроб, где миледи, как оказалось, уже подыскала моей жене кружевной воротник за 6 фунтов. Очень рад, что обойдется он мне не дороже, хотя про себя подумал, что и это не так уж мало»{1098}.
Пипс вовсе не был озабочен тем, чтобы его жена имела если не богатый, то хотя бы приличный гардероб. В декабре 1662 г. Пипс записывает: «Очень сожалею, что у жены моей так по сей день и нет сносной зимней одежды; стыдно, что она ходит в тафте, тогда как весь свет щеголяет в муаре. Засим помолились и в постель. Но ни к какому решению так и не пришли — придется ей и впредь ходить в том же, в чем и теперь»{1099}.
Это можно было бы понять, если бы денег на новые наряды в семье вовсе не было. Однако на себя Пипс не жалел расходов. В июле 1660 г. он пишет: «Сегодня утром принесли мой камлотовый плащ с золотыми пуговицами и шелковый камзол, каковой обошелся мне очень дорого — дай Бог, чтобы я сумел за него расплатиться»{1100}. В октябре 1663 г. он подвел итог своим месячным тратам «и, к превеликому огорчению, обнаружил, что в этом месяце потратил на 43 фунта больше, чем в предыдущем; тогда было 717, а теперь 760 — в основном из-за расходов на платье для себя и для жены; на нее ушло 12 фунтов, а на меня 55 или около того: я пошил себе бархатный плащ, два новых камзола, один черный, оба одноцветных, новую бархатную мантию с ворсом, золотыми пуговицами и петлями, новую шляпу, высокие сапоги на шелку и много чего еще, вознамерившись впредь следить за своим видом. А также два парика, один обошелся мне в 3 фунта, а другой в 40 шиллингов»{1101}.