В рассматриваемый период понятие «вилла» включало в себя не только жилое помещение, но и сад. Поэтому дворцы и «кантри-хаус» обязательно вписывались в определенный пейзаж. И хотя считается, что пейзажный парк характерен уже для XVIII в., а в XVII в. преобладали регулярные парки, но то, что описывает Д. Эвелин скорее напоминает именно пейзажный парк, где можно не только любоваться красивыми видами, но и найти уединение. В XVII в. в сельских поместьях стали обращать большое внимание на снабжение дома, сада и парка водой. Источником воды могли служить протекающие рядом реки, фонтаны, искусственные пруды, рвы. Так, Д. Эвелин упоминает, что дом его старого друга м-ра Пакера «построен внутри рва с водой». Фонтаны были сооружены в саду герцога Лодердейла и в усадьбе графа Нортумберленда. А в парке лорда Беркли был вырыт пруд{1192}. Во второй половине XVII в. стали сооружать более эффективные приспособления для снабжения водой цветников, оранжерей, садов и обеспечения нужд дома. Речь идет о водонапорных башнях, подобных той, которую построил в купленном поместье Уильям Терзби. Такие же башни стали строиться и в других поместьях.
Многие представители знати предпочитали строить дома по своему плану. Примером может служить уже описанный дом лорда Арлингтона или дом лорда Сандерленда в 4-х милях от Нортгемптона. Причем Эвелин замечает, что дом лорда Сандерленда представляет собой «тип современного строения из песчаника»{1193}. В октябре 1671 г. Эвелин был приглашен в Норич сэром Томасом Брауном, который хотел посоветоваться с Эвелином по поводу плана перестройки своего дома{1194}.
В старых домах первой комнатой, в которую входил посетитель, был большой холл, обычно высотой в два этажа. Во многих домах он использовался как обеденная комната для слуг и тех посетителей, которые по положению были слишком низки, чтобы разделить трапезу с семьей хозяина. В тех домах, которые построены во второй половине XVII столетия, и вид, и назначение холла подверглись радикальной трансформации: его высота часто была снижена до одного этажа, здесь же размещалась элегантная лестница, и холл становился, в основном, вестибюлем, который предназначался для того, чтобы производить впечатление. Так, ранним примером нового строительного подхода является холл в Коулшилл-хаусе в Беркшире, который был закончен в 1662 г.{1195}
После Реставрации появилась мода превращения длинных галерей, ранее использовавшихся для физических упражнений, в спальные апартаменты или хранилища разных вещей, в картинные галереи. Среди домов, где имела место подобная трансформация, можно назвать Ройдонхолл в Кенте, Шадлос в Букингемшире, Янтон-мэнор в Оксфордшире и другие{1196}. Джон Эвелин также упоминает подобные галереи в доме лорда Сандерленда и во дворце Одли Энд{1197}.
Кроме представителей аристократии и дворянства собственными особняками в сельской местности стали обзаводиться и богатая часть буржуазии. Этому способствовал и тот факт, что многие аристократы, не говоря уж о дворянах более низкого ранга, стремились повысить свой материальный достаток (в том числе и для содержания поместий) за счет женитьбы на дочерях богатых купцов. В результате в английской провинции появилась масса прекрасных особняков, принадлежащих буржуазии, которая хотела повысить свой социальный престиж и приобщиться к образу жизни знати. Тот же Эвелин пишет в «Дневнике», что в августе 1674 г. отправился в Грумбридж повидать своего старого друга м-ра Пакера, дом которого был построен в лесистой долине и окружен рвом с водой{1198}.
Таким образом, уже с середины XVII века образцы столичной архитектуры стали проникать в провинцию{1199}. И если дома бедняков почти не изменились, то особняки богатых простолюдинов преобразились разительным образом. Но при всех трансформациях главное то, что дом англичанина, каким бы роскошным он ни был, сохраняет именно жилой, частный характер{1200}. Д. Эвелин, описывая дом лорда Арлингтона, отмечает, что не только очень величественный, состоящий из четырех павильонов и основного корпуса, пышный, вместительный и просторный, но и удобный{1201}. Англичане стремились создать в своих поместьях условия для уединения, по мере возможности сохраняя первозданную природу. Для англичанина главным было благоустроить наследственное поместье. И это важнее, чем блистать при дворе.
Еще одним мощнейшим стимулом для широкого строительства жилых зданий стал Лондонский пожар 1666 г. Причем, хотелось бы отметить, что не все горожане, которые жили в Лондоне до пожара, вернулись в город на прежние места жительства. Часть людей эмигрировала в Америку в поисках лучшей доли, а многие перебрались в провинцию{1202}. Так что Великий пожар не только привел к масштабному строительству в самом городе, но способствовал и увеличению его в сельской местности. Многие богатые люди предпочитали обзавестись домами одновременно и в городе, и в деревне. Те, кто имел собственные средства передвижения предпочитали селиться подальше от шумного Сити. В 1670 г. граф Саутгемптон предложил облагородить Блумсбери-Сквер, построив там его личный особняк и добротные дома для богатых торговцев, а также обновить прилегающие улицы и рынок. Д. Эвелин отмечал, что здесь появился настоящий «маленький город»{1203}.