В Лондоне существовало три вида театров, значительно отличавшихся друг от друга по репертуару, составу зрителей, актеров и устройству. Были Королевский театр, городские публичные театры и городские частные театры.
Самым закрытым театром, естественно, был Королевский театр. Он обслуживал исключительно королевскую семью и приближенных, и хотя был бесплатным, но для простых горожан недоступным. В смысле репертуара он находился под явным влиянием итальянского театра. Авторами пьес и исполнителями чаще всего являлись члены королевской семьи и придворная знать. В феврале 1665 г. Д. Эвелин присутствовал на придворном спектакле (Масках), в котором играли шесть джентльменов и шесть леди»{1329}. Иногда в качестве актрис выступали принцессы. В начале апреля 1665 г. Д. Эвелин записал: «После обеда я смотрел разыгрывавшегося «Мустафу», трагедию, написанную графом Оррери»{1330}. Лишь для исполнения комических ролей приглашались профессиональные актеры, так что Королевский театр в значительной мере носил любительский характер.
Городские публичные театры имели коммерческий характер, т.к. нужно было платить актерам, зарабатывать деньги на содержание театра, поэтому со зрителей взималась плата. Здесь играли профессиональные актеры, и поскольку плата за вход была не слишком высока, то публика собиралась очень пестрая — от аристократов и почтенных дам до мелких торговцев, моряков и проституток. Состав публики влиял на репертуар театров — в основном в публичных театрах ставили комедии (фарсы) и драмы. Музыкальных спектаклей было мало. Люди просвещенные иногда с пренебрежением относились к тем спектаклям, которые ставились в публичных театрах. Д. Эвелин замечает: «Смотрел знаменитый итальянский спектакль марионеток, поскольку не было ничего другого»{1331}.
Частные театры ориентировались на более «приличную» публику. Это обеспечивалось сначала ограничением доступа в театр зрителям низших социальных слоев, а потом просто большей стоимостью билетов, чем в публичных театрах. Однако уровень театральных постановок в частных театрах был не выше, чем в публичных, а иногда и ниже. Так, в декабре 1671 г. Д. Эвелин пишет: «Отправился посмотреть нелепый фарс и рапсод под названием “Концерт” герцога Бекингема, фиглярствовавшего всю пьесу, еще непристойно вдобавок»{1332}. Правда, по этой записи трудно понять, идет ли речь о Дворцовом театре или театре герцога Бекингема.
Интересно отметить, что форма спектакля в рассматриваемое время была смесью драмы, оперы и балета. Между драматическими сценами вставляли танцы, часто не имевшие никакого отношения к тексту пьесы. В феврале 1668 г. Д. Эвелин пишет: «Я смотрел трагедию “Гораций” (написанную целомудренной миссис Филипс), игравшуюся перед их величествами. Между каждым актом — маски и старинные танцы»{1333}. Оперу ходили смотреть, а не слушать: «Я смотрел Итальянскую оперу в музыке, первую, которая была в Англии этого рода»{1334}. Д. Эвелин отмечает момент, когда опера стала отделяться от драматической пьесы.
Другим очень распространенным способом провести досуг и получить удовольствие были занятия музыкой и концерты. Посещение концертов, так же, как поход в театр, было обычным в среде знати и зажиточных людей. В музыке, как и в театре, заметно сильное влияние Италии. И не только в том смысле, что исполнялась итальянская музыка, но и в том, что большинство профессиональных исполнителей были итальянцами. В ноябре 1674 г. Д. Эвелин «слушал эту выдающуюся скрипку, сеньора Nickolao (с другими замечательными музыкантами)». Эвелин отмечает, что он «никогда не слышал, чтобы какой-нибудь смертный человек превзошел его на этом инструменте»{1335}. В декабре этого же года Эвелин записал, что у своего друга мистера Слингсби слушал сеньора Франческо, который играл на клавикордах. Затем к ним присоединился сеньор Nickolao со своей скрипкой{1336}. За 24 января 1667 г. в «Дневнике» Эвелина имеется запись: «Этим вечером я слушал замечательные итальянские голоса, двух евнухов и одну женщину, в зеленом зале его величества, рядом с его кабинетом»{1337}.
§11. Дороги и транспорт в доиндустриальной Англии
У современных историков наблюдается тенденция пересмотра негативной оценки состояния дорог и транспорта в доиндустриальной Англии. В последние десятилетия исследователи акцентируют внимание на положительных моментах, дабы доказать, что не все было так плохо, как представлялось раньше: «Если транспорт до железных дорог был плохой, логично следует, что транспорт до каналов и дорог с заставами должен был быть ужасным, и нет недостатка в анекдотичных свидетельствах, чтобы доказать, что это было так. Но было ли это в реальности?»{1338}. Попытаемся ответить на этот вопрос.