На профессиональных объединениях лежала еще одна обязанность — организация праздничных шествий и представлений{419}. Не нужно думать, что это не было особенно важным. В Средние века зрелища и процессии считались делом религиозным, которое общественное мнение требовало поддерживать и исполнять. Наиболее богатые и влиятельные цехи должны были организовывать постановку одной из картин в серии театральных представлений во время праздника Тела Христова, а там, где представление не ставилось, устраивать торжественные процессии. Все это требовало значительных расходов, а значит взносов со стороны членов гильдии.
Поэтому понятно требование запретить заниматься ремеслом тем, кто не принимал участие в общих расходах. Например, ткачи Бристоля в ордонансе 1419 г. записали, что мастера и подмастерья должны идти в праздничных процессиях. Те, кто будут уклоняться, обязаны заплатить штраф в 4 пенса в пользу общины и гильдии. В 1490 г. штраф за отказ от участия в процессии поднялся до 12 пенсов{420}. Кроме того, отмечалось, что все мастера и подмастерья «должны быть участниками во всякого рода издержках и расходах, которые могут последовать в будущем на лампы и факелы на представлениях в праздники Тела Христова, Рождества Св. Иоанна Крестителя, апостолов Петра и Павла или на какие-либо другие дела, предписанные смотрителями этой гильдии»{421}. Интересно отметить, что в данном случае мастера и подмастерья уравнивались в своих правах, а вернее сказать — в обязанностях.
Об этом же идет речь в ордонансе кожевников 1425 г., в котором мастера жалуются мэру и совету города на то, что в их гильдии находятся люди, не желающие нести общие расходы на «лампы и другие предметы» для праздничных процессий. Вопрос об этих расходах решается на общих собраниях, но указанные люди не желают на них приходить. За такое поведение кожевники просили установить штраф в 12 пенсов{422}.
Какова же степень самостоятельности цеховых организаций по отношению к городским властям и насколько велик объем их прав? Были ли они совершенно независимыми организациями, издававшими постановления с целью регулирования цен, объема произведенной продукции, качества работы и т.п., имевшими над своими членами независимую юрисдикцию по вопросам ремесла? Или гильдии являлись фискальными и юридическими органами городских советов? Ответ не может быть однозначным ни в первом, ни во втором случаях, поскольку объем прав и функции менялся с течением времени и различался у гильдий.
Судя по текстам документов, большинство статутов и ордонансов XIV–XV вв., записанных в «Малой Красной Книге», составлялось самими ремесленниками, а одобрение городского совета было нужно для того, чтобы придать постановлениям обязательную силу. В этом отношении очень характерно постановление для гильдии сапожников от 1364 г. Мастера гильдии просят, «чтобы ордонансы, составленные среди них с их общего согласия, были утверждены и поддержаны мэром и добрыми людьми для сохранения навечно»{423}. В конце документа записано: «После чего вышеназванный мэр и добрые люди, обеспокоенные бедами, которые могут постичь названный город, если подходящие меры не будут приняты, все вышеперечисленные ордонансы поддержали и утвердили»{424}.
В мотивировочной части ордонанса для красильщиков от 1407 г. мастера просят: «Пожаловать вашим просителям нижеследующие постановления»{425}. Иными словами, текст постановления был составлен заранее и только представлен мэру и городскому совету на утверждение. Завершается документ следующими словами: «И после просмотра названной петиции и вышеуказанных постановлений мэром и городским советом установлено, что все мастера названного ремесла крашения, проживающие в пределах привилегии Бристоля, должны предстать перед мэром, чтобы выслушать их постановления и решить, будут ли они согласны и дадут на них санкцию или нет»{426}. А для «сохранения и поддержания их постановлений» была приложена печать мэра Бристоля. То же самое можно сказать об ордонансе сукновалов за 1406 г., в котором мастера просят «очень осмотрительный и честный совет подтвердить в отношении вышеуказанных просьб, что все их хорошие ордонансы, записанные в протокол, должны точно соблюдаться и охраняться, и должным образом приводиться в исполнение»{427}.