Уже через неделю непрерывных интервью я был вымотан. Но меня взбодрила статистика, которая показывала, что уже 23 % горожан поддерживают меня. Каждый день мой процент рос, а популярность текущего мэра падала. И, судя по всему, Фил обозлился на меня. Он стал резко высказываться против меня и моей программы. Он объяснял обществу, что моими методами невозможно решить проблемы пробок и наркотиков.
Мэр имел огромную поддержку у многих журналистов. Он нанял целуюю армию профессионалов, чтобы дискредитировать меня. В городе появлялись листовки с выдуманным компроматом на меня. На телевидении появились специальные ток-шоу. В них рассказывалось о том, какую гадость мы продаём под видом кофе. Эксперты, учёные и медики провели исследование нашего кофейного сорта «Молд» и обнаружили опасные бактерии и побочные эффекты от употребления. Передачи на телевидении с каждым днём становились всё ярче и ярче. Появлялись всё новые и новые подробности моей зловредной деятельности.
Из нескольких передач я выяснил, что наши грузовики перевозят не только кофе, но и наркотики и нелегальных эмигрантов. Оказалось, что я уже дважды разводился и у меня есть брошенный ребёнок. Этот ребёнок со слезами на глазах рассказывал по телевизору, как я его избивал. Выяснилось, что я несколько раз наблюдался в психиатрической лечебнице и однажды лечился от наркотиков.
За эти несколько недель на меня обрушилось столько критики, что я даже не мог представить, сколько денег Фил вложил в дискредитацию моего имени. Мне кажется, ему дешевле было нанять киллера, чем тратить целое состояние на передачи про то, какой я плохой. Когда до выборов оставалось всего две недели, я подошёл к Грегори и спросил:
— Ты думаешь, можно как-то бороться с такой массированной атакой от Фила?
— А зачем бороться? — улыбнулся Грег. — Мы ему всячески помогаем.
— Не понял, — удивился я.
— Наш штаб участвует в атаке на тебя, — улыбнулся Грег. — Половина дезинформации про тебя — это дело наших рук.
— Но зачем? — воскликнул я. — Ты передумал делать меня мэром?
— Я думал, ты сам догадаешься, — продолжил улыбаться Грегори. — Мы используем одну человеческую слабость.
— Какую? — нахмурился я.
— Представь, — начал Грег, отпивая кофе из большой чашки, — что ты простой избиратель. Ты уже привык к своему мэру и живёшь своей жизнью. Ходишь на голосование и выбираешь того, кого больше знаешь. Ты знаешь Фила, и он тебе лично ничего плохого не сделал. Судя по новым памятникам, фонтанам и аллеям, он, кажется, работает. Ты по привычке голосуешь за него, так как тебе, по большому счёту, всё равно. Не будешь же ты голосовать за незнакомца?
— И что дальше? — спросил я. — Нужно появиться злодею, про которого плохо пишут все журналисты города, и все за него проголосуют? Ты, Грегори, совсем наивный? Я давно подозревал, что ты ничего не смыслишь в человеческой психологии.
— Посмотрим, — улыбнулся Грегори. — Дальше объяснять или ты уже приговорил меня?
— Объясняй, — серьёзно сказал я, — мне интересно знать, какие мотивы у человека, который решил испортить мне репутацию за две недели до выборов.
— Спасибо, я тогда продолжу, — сказал Грегори, включая телевизор и выключая звук. На экране показывали Фила. — Избиратель привык голосовать за этого мэра. Но тут этот Фил начинает обвинять другого конкретного кандидата во всех смертных грехах. Ты, как избиратель, сразу заинтересуешься, в чём мотив у текущего мэра — дискредитировать нового кандидата.
— И что? — непонимающе спросил я.
— А мотив может быть только один, — улыбнулся Грегори. — То, что второй кандидат достаточно силён и может быть достоин поста мэра больше, чем Фил. Поэтому Фил пытается уничтожить противника до того момента, как избиратель разберётся в ситуации. Филу нельзя допускать сильных соперников, так как он сам ничего собой не представляет. Обычный ленивый мэр, который крепко держится за своё место.
— И ты думаешь, избиратели все, как один, дойдут до этой мысли сами? — спросил я. — Думаешь, они действительно поверят, что я сильный и достойный соперник, если мне приписывают массу грехов?
— Вот для этого мы и помогаем Филу, — продолжил Грег. — Он обвиняет тебя в пяти грехах, а мы добавляем ещё десять. Избиратели запутываются и начинают понимать, что простой смертный не может быть таким плохим. Значит, кто-то пытается водить их за нос. Значит, кто-то не хочет, чтобы они выбрали Уильяма Тэйлора.
— И что мне делать, чтобы они всё поняли? — спросил я.
— За неделю до выборов, — начал говорить Грег, — выступишь на всех доступных телеканалах. Ты объяснишь избирателям, что против тебя ведётся борьба, так как текущая власть испугалась, что ты действительно сможешь остановить наркотрафик и сдвинуть ситуацию в городе с мёртвой точки. Объявишь, что не будешь опровергать все слухи, которые против тебя пускают власти, так как это наивные пустышки, которые не имеют под собой оснований.
— Думаешь, они поверят? — спросил я.
— По моим расчётам, тебе поверит меньше половины людей, — улыбнулся Грегори.
— Но этого мало, — сказал я.
— Я знаю, — сказал Грегори. — На следующий день полиция штата арестует главного наркоторговца Лос-Анджелеса. Выгораживая себя, Мартин будет утверждать, что мэр города всячески помогает наркобизнесу. У него найдутся неопровержимые доказательства, которые, возможно, суд, признает недействительными, а общественность поверит.
— Мартин? — воскликнул я.
— Ну, да, — удивился Грегори. — Его так зовут. А что тебя удивляет? Ты действительно знаешь наркоторговцев?
— А ты его видел? — спросил я.
— Нет, только слышал, — улыбнулся Грегори.
— А можно увидеть этого Мартина? — спросил я.
— Конечно, можно, — рассмеялся Грегори. — Всего через неделю, на всех телеканалах города.
Выборы
Все эти два месяца прошли как в тумане. Это раньше я думал, что можно ясно представлять, что происходит вокруг и строить верную стратегию. Но вокруг шла мощная информационная атака, и если начинать анализировать всё, что говорили журналисты, очень тяжело было создать целостную картину. Я чувствовал себя как на восточном рынке. Я пытался что-то говорить, но создавалось впечатление, что меня не слушают. Времени на анализ ситуации уходило гораздо больше, чем на необходимые действия.
Если бы не Грегори и наш предвыборный штаб, я оставался бы слепым котёнком, который своим рассеянным вниманием пытался бы охватить все площадки для пропаганды и ввязывался бы в ненужные споры. Мой штаб писал мне речи, выбирал СМИ и отвечал на вопросы огромной толпы. Они же следили за тем, чтобы журналисты понимали всё сказанное правильно. Выборы, пусть даже такие небольшие — очень сложное испытание для психики. Если принимать всё близко к сердцу, то выдержать это невозможно.
Только побыв в шкуре политика, я понял, что выжить в этой стае пираний может только толстокожий, непробиваемый человек, у которого есть собственная стратегия и замечательная команда. Узнать то, что обо мне думает основная масса людей, было невозможно. Те, кто меня окружали, фильтровали негативную информацию. На встречи с избирателями приходили только мои поклонники и враги. Основная масса людей, которым почти всё равно, кто будет мэром, сидели в это время у телевизора и их мнение до меня не доходило.
Как я понял, у меня было всего четыре основных преимуществ перед текущим мэром. Первое: я был новым лицом, а люди любят новое (не зря любимый праздник людей — Новый год). Второе: я сформулировал конкретные проблемы, которые касались каждого горожанина. Третье: я доказывал свою состоятельность на деле, организовав огромную компанию по продажам кофе, который был почти в каждом доме. Четвёртое: была развёрнута поистине грандиозная кампания по моей дискредитации, причём основные следы её вели к текущему мэру.
Фил как будто забыл про собственную избирательную кампанию, он все силы отдавал борьбе со мной. И он как будто не обращал внимания на то, что мой рейтинг неуклонно рос. Как плохой математик, он не связывал рост моего рейтинга со своими баснословными тратами. Чем больше мой рейтинг рос, тем сильнее становилась кампания против меня.