Самолёт снова летел на автопилоте. Я посмотрел в боковое окно и увидел землю и просветы в облаках, которые проносились мимо нас на большой скорости, обозначая нашу скорость. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Мне казалось, что меня сейчас будут стыдить и ругать. Но пилот постучал ладошкой по моему плечу и одобрительно сказал:
— Молодец! Вставай, забирай своего друга, и отправляйтесь на свои места. Через 6 минут посадка. Пристегнуться не забудьте.
Пока самолёт снижался, я успел трясущимися руками переодеть вымокшую рубашку на запасную. Мартин смотрел на меня и пытался понять моё настроение. Я растерянно улыбался ему блаженной улыбкой. Для себя я понял, что самолёт, это круче чем лошадь. Лошадь всегда идёт на автопилоте и постоянно исправляет твои небольшие ошибки, а самолёт, это совсем другое.
Лететь на огромной высоте, на огромной скорости, при чрезвычайно низкой температурой за бортом и надеяться, что ни одна из сотен систем не откажет — это настоящее геройство. Управлять предприятием, городом, штатом или целой страной — это ещё сложнее, чем управлять самолётом. Основная проблема в задержке, между принимаемыми тобой решениями и результатом.
Хуже всего, быть президентом страны. Какой бы указ или закон ты бы не подписал, результат будет в лучшем случае, через несколько месяцев. При этом если ты у штурвала управления страной, в какую бы сторону ты не повернул, твои сторонники будут тебя хвалить, а твои противники, будут критиковать. Система управления государством, крайне ненадёжная. Каждая система этого «самолёта», пытается набить себе карман. Стоит ослабить контроль, как происходит повышенный расход «топлива» и появляется риск уронить воздушный корабль.
Причём любое снижение, граждане сопровождают паникой и стараются выкинуть тебя из кресла пилота и выдвинуть своих кандидатов. Единственный выход, если хочешь быть хорошим правителем, действовать как пилот. Нужно заранее продумывать маршрут перелёта и предупреждать своих «пассажиров» о трудностях и «воздушных ямах».
Нужно заставлять граждан «пристёгиваться», чтобы они не сломали себе шею при резких манёврах. Нужны хорошие «стюардессы», которые будут гасить панику в салоне. Наиболее громких паникёров, нужно усыплять снотворным, как того парня, который вступал со мной в массоны.
Чтобы не было бунта на воздушном судне, твои действия должны быть прозрачны, и объявлены заранее. Пассажиры должны доверять тебе, для этого ты должен доказать им свою состоятельность в трудных ситуациях. Причём, некоторые правители, создают трудные ситуации сами и сами же их решают, под бурные аплодисменты толпы.
Самый сложный случай управлении самолётом — полная демократия. Представьте, что кабина пилота не запирается. Стюардессы независимые и каждая может делать самостоятельные заявления. Пассажиры могут выкрикивать любую информацию. Люди могут ходить по салону самолёта свободно. Они могут заглядывать в кабину пилота и делать ему замечания.
Каждые тридцать минут полёта, проводятся всеобщие выборы нового пилота. Причём невозможно сидеть за штурвалом, больше двух сроков подряд. Пилоты сменяют друг друга, и по несколько минут тратят на то, чтобы набрать себе новых стюардесс, «второго пилота» и завоевать доверие пассажиров. Пилотом становятся не самые профессиональные, а самые красноречивые и хитрые. Не дай мне Бог, лететь на таком «демократическом» самолёте, плыть на таком пароходе или лечиться у таких «демократических» хирургов.
Я представил, как мне делают многочасовую «демократическую» операцию, при этом множество хирургов отталкивают друг друга каждые десять минут и орудуют во мне скальпелем. Я совсем не против демократии, но я против смеси «полной демократии» и хаоса.
Я уже сидел в своём кресле, смотрел в иллюминатор на приближающуюся землю и мечтал побыстрее рассказать про свои ощущения Даше. Но до встречи с ней, оставалось больше суток. Когда мы выходили из машины, нас встречал дорогой Мерседес у трапа и несколько перекаченных серьёзных мужчин.
Уже через сорок минут, мы сидели за круглым столом переговоров и ждали главу партии.
Переговоры
Мы сидели за столом втроём. Грегори ходил вокруг нас, оставаясь невидимым для седого человека, который пригласил нас в Вашингтон.
— Мы так понимаем, что вы считаете нашу партию серой мышкой, — улыбнулся лидер партии, которого звали Джеф.
— Если честно, то вы правы, — улыбнулся я, отпивая вкусный ягодный чай. — Мы с Мартином удивились, почему вы нас пригласили. Тем ни менее, нам очень приятно быть здесь.
— Причина нашего интереса к вам, — продолжил Джеф, рассматривая золотые запонки на рубашке Мартина, — в том, что мы очень похожи.
— Чем? — спросил я, улыбаясь.
— У нас есть чёткая схема прихода к власти, — серьёзно начал Джеф. — И сейчас мы практически не известны стране. Нам это выгодно. Мы любим, приходить последними и становиться первыми.
— Громкое заявление, — улыбнулся Мартин. — Вы практически отсутствуете в сенате. Непонятно, на что вы надеетесь. Как вы собираетесь приходить к власти?
— Вы забываете, что уже через год выборы президента США, — мирно улыбнулся Джеф.
— У вас есть свой кандидат? — улыбнулся Мартин.
— Конечно, — посмотрев на меня и кивнув головой, ответил Джеф.
Я посмотрел на него с удивлением. Мне показалось, он хочет намекнуть, что их кандидат — это я. Я посмотрел на Грегори, который стоял за спиной Джефа и, глядя на меня, кивал головой. Я даже не думал, становиться президентом США. Если Грегори захочет, думаю и это возможно. Я затих и стал смотреть на Джефа, как на человека, от которого теперь будет зависеть моя судьба. Прошло несколько секунд и Мартин, переглянувшись со мной, спросил:
— И что вы хотите от нас?
— Господин Мартин, — улыбаясь, пропел Джеф, сделав паузу и отпив свой чай. — Я не собирался так быстро переходить к делу, но если вы торопитесь, можем сразу перейти к сути.
Я положил свою руку на руку Мартина, давая понять, что сейчас буду говорить я. Он легко понял намёк и тут же откинулся на спинку стула. Я внимательно посмотрел на Джефа и спросил:
— Вы говорили, что мы чем-то похожи.
— Да, — кивнув головой, сказал Джеф. — Нам очень нравится, как вы справляетесь на должности мэра. Вы не обижайтесь, но раньше, вас никто не знал. Ни кто не воспринимал вас всерьёз. Но ситуация изменилась молниеносно и вы стали чрезвычайно популярны не только у себя в городе, но и во всей стране. Нам это очень импонирует.
— Спасибо, мне очень приятно, что тут в Вашингтоне следят за моей судьбой, — улыбнулся я.
Грегори вышел из комнаты сквозь дверь, не открывая её. Мартин переглянулся со мной и слегка улыбнулся. Джеф обернулся к двери и, немного нахмурив брови, продолжил:
— Нужно признаться, нашу будущую предвыборную кампанию, мы решили скопировать у вас. Если вы конечно не против.
— Продолжайте, — попросил я, пытаясь не дать согласие раньше времени.
— Мы хотим победить в президентских гонках по вашей технологии, — стал объяснять Джеф. — Думаю, вы поможете нам, а мы в ответ, поможем вам. Зуб за зуб. Глаз за глаз.
— И что особенного в нашей предвыборной технологии? — спросил я.
— Вы хотите подробностей? — широко улыбнулся Джеф.
— Давайте, — вмешался Мартин.
— Мы рассчитали, что президент будет против нашего кандидата, — начал объяснять Джеф. — Наш кандидат уже понемногу враждует с действующим президентом. Поэтому он сам поможет нам в чёрном пиаре нашего кандидата. Ну, вы знаете, о чём я говорю. Вы это проходили, и думаю, сможете нам помочь.
— И у вас есть компромат на нашего президента? — спросил я. — Это необходимый элемент технологии.
— Конечно, — медленно ответил Джеф. — Даже не сомневайтесь. Поэтому мы сейчас и готовимся в тени. Мы пока в укрытии. Ждём и готовимся.
— А почему вы думаете, что мы будем открыто помогать аутсайдерам, — без тени смущения, спросил Мартин. — Если мы ввяжемся в борьбу Президента в выборах, нам потом не поздоровится, если ваш кандидат проиграет. И зачем нам это нужно?