— Слушай, он же не просто так сидит. Привыкай. Все кого будешь встречать теперь, будут клянчить у тебя разные просьбы. Спроси, чем ты можешь ему помочь. Он же всё же помог тебе стать отцом. Ты ему должен.
Я кивнул головой. Доктор заметил это движение и поднял на меня свои глаза. Я улыбнулся ему и сказал:
— Спасибо вам за сына. Может я смогу вам чем-то помочь? Может есть какие-нибудь проблемы?
— Пожалуйста. Мне право неудобно просить вас, — заёрзав на своём месте, сказал доктор.
— Ну и зря, — улыбнулся я. — Я помогу вам, чем смогу.
— Тут такое дело, — нахмурился он. — У меня тоже есть сын. Он уже взрослый и попал в беду.
— Что у него случилось? — спросил я, сделав заинтересованное лицо.
Пока доктор мялся и пытался начать говорить, я думал о том, как сложно иметь способность, решать любые вопросы. Люди стесняются тебя попросить, и тебе приходится клещами тянуть из них то, что им нужно. Для меня это пара слов, а для него это целая жизнь и зачем весь этот цирк со стеснением. Мы теряли время ещё две минуты, потом доктор быстро заговорил:
— Вы удивитесь, я доктор, но не смог спасти своего сына. Он наркоман. Когда вы начали бороться с наркосетями в Лос-Анжелесе, он переехал в Техас, так как не мог найти дозы.
— Боюсь, я не смогу помочь с этим, — нахмурился я, понимая, что дело плохо.
— Не отказывайтесь сразу, — запротестовал доктор, — я сначала расскажу дальше. В Техасе он спустил все деньги на наркотики. Чтобы заработать ещё, он затесался в банду. Не буду рассказывать подробности, но сейчас он в тюрьме. Он ни кого не убивал и не грабил. Обчистил квартиру и за это его осудили.
— Вы хотите, чтобы я его выпустил? — сдвинув брови, сказал я.
— Да, — с надеждой глядя на меня, ответил доктор. — Вы, как президент, можете миловать людей. Я заберу его к себе и постараюсь снять с иглы. Он уже год сидит. Осталось ещё четыре. Вам же не сложно подписать помилование, а я теряю сына. Я боюсь, что он выйдет бандитом.
— Вы напишите, как его зовут, и свой телефон, — коротко сказал я. — Я подумаю, что могу сделать, но не обещаю.
В это время в моей голове раздался злой голос Грегори:
— Ты зазнался? Человек оказал тебе неоценимую услугу, а ты не можешь ему помочь одним росчерком пера?
— Но, это же не правильно? — возмутился я мысленно.
— Так будет лучше, — улыбнулся Грегори. — Твоя задача не быть правильным, а улучшать жизнь. Не будь принципиальным. Ответь доктору, что обещаешь помочь. Осчастливь человека.
Я встал со своего места, доктор повторил моё движение. У него был немного обиженный вид. Я повернулся к нему и сказал:
— Я вам обязательно помогу.
Доктор засиял от счастья, посмотрел на меня немного недоверчивым взглядом и сказал:
— Вы не представляете, как я буду счастлив.
— Потом расскажете, — улыбнулся я.
— Я сейчас напишу свои координаты и всю информацию о сыне, — быстро затараторил доктор. — Только никуда не уходите. Вы по-настоящему добрый человек. Я счастлив, что голосовал за вас. Буду молиться за вас до конца своих дней.
— Могу я зайти к жене? — спросил я.
— Можете, но только вам нужен халат, и руки нужно помыть, — в спешке заговорил доктор. — Пойдёмте со мной.
Я краем глаза глянул на Грегори, тот показывал большой палец вверх. Доктор набрал код на соседней двери, и мы вошли в соседнее помещение. Он подвёл меня к огромной раковине и включил воду. Я нажал раздатчик жидкого мыла и набрал в руки густую жидкость. Она неприятно пахла хозяйственным мылом. Я зачерпнул немного воды и стал тщательно намыливать руки, вспоминая о чистоплотности Грегори и Даши.
Во время всей процедуры, доктор стоял рядом и старательно выводил данные на листочке. Было видно, что он старается писать разборчиво. Когда я помыл руки, я подставил их под сушилку и долго ждал, когда они высохнут. В это время, доктор распаковал белый халат и синюю шапочку как у себя.
— Потом заберёте халат на память, — сияя от счастья, сказал он. — Записку я положу вам в левый карман.
Я надел халат и шапочку и глядя на доктора, демонстративно похлопал по карману, где лежала записка. Если честно, про записку я уже не думал. Я хотел успеть попасть в палату, пока не унесли ребёнка. Доктор услужливо открыл мне дверь, и мы вошли. Все оставшиеся медицинские работники уставились на меня. Они смотрели с удивлением, так как в родильную палату ни кого постороннего не пускают. Когда они опознали меня, их глаза округлились, и они со значением посмотрели на телевизор, установленный почти под потолком. Там по телевизору показывали меня.
Даша лежала и продолжала гладить ребёнка по спинке. Тот уже наелся и, похоже, спал. Я подошёл поближе. Даша скользнула по мне взглядом и, как будто не заметив отвернулась. Потом она опомнилась и заулыбалась во все зубы. Она несколько раз посмотрела на меня и на ребёнка, потом шепотом сказала:
— Он спит. Тебя как пустили?
— У меня везде свои связи, — шепотом сказал я, посмотрев на доктора. — Как ты себя чувствуешь?
— Очень хочу спать, — шепотом пожаловалась Даша, поджав губы. — Лучше три раза к стоматологу сходить, чем рожать. В следующий раз, будешь меня уговаривать долго.
Врачи и я громко засмеялись. Даша строго посмотрела на нас и кивнула головой на ребёнка. В это время, медсестра привезла детскую прозрачную каталку с простынкой. Она подошла к нашему сыну и надела ему на ручку пластиковую бирочку с номером и фамилией. Ребёнок недовольно заворочался и начал плакать.
Даша смотрела на медсестру с яростью медведицы, которая охраняет своих медвежат. Ребёнок плакал и, немного приоткрыв глазки, озирался по сторонам. Я осторожно погладил его по голове и ласково сказал:
— Всё хорошо маленький, не волнуйся. Ты такой хорошенький.
Малыш услышал мой голос и сразу замолчал. Он поджал губки и выпустил слюнки, образовав несколько пузырей. Он сделал такой сосредоточенный вид, что Даша заулыбалась. Было такое ощущение, что он пытается всмотреться в меня, но не может сфокусировать взгляд.
— Это твой папа, — ласково сказала Даша.
Малыш сразу успокоился, и как мне показалось, улыбнулся мне. Именно в этот момент на меня нахлынули отцовские чувства. Мне так захотелось взять его на руки и нежно обнять. Я проморгался и вытер слезинку. Даша смотрела на меня понимающим взглядом и радовалась. В этот момент, медсестра ласково взяла ребёнка и переложила в люльку.
— Извините, пожалуйста. У нас обязательные процедуры, — виноватым тоном вмешался доктор. — Вы можете посидеть несколько минут с женой. Но она потратила столько сил, что скоро уснёт. Не задерживайтесь.
Даша с удивлением смотрела на этого доктора. Она удивлялась этой дополнительной заботе от незнакомого доктора. А когда он похлопал по моему карману с бумажкой и заглянул мне в глаза, она приоткрыла рот от удивления. Почти все врачи вышли, остался лишь старый медбрат, который убирал инструменты. Мы проводили взглядом люльку и посмотрели друг на друга.
— Ты его знаешь? — удивлённо спросила Даша.
— Познакомились в коридоре, — признался я.
— Ты ему понравился, — похвалила она, медленно, по сонному моргая.
В это время, в комнате появился Грегори. Он подошёл ко мне и на ухо шепнул:
— Вов, давай, заканчивай. Народ ждёт первое выступление своего президента. Журналисты уже ждут в коридоре.
— Куда ты смотришь? — спросила Даша.
— Я забыл сказать, что мы в выборах победили, — сообщил я.
— Ужас! — воскликнула Даша.
— Почему? — удивился я.
— Ну, я тебя отвлекаю своей ерундой, — пошутила она.
— Ничего себе ерунда, — улыбнулся я. — Ты мне сделала такой подарок, что я не знаю, как с тобой рассчитываться.
— Знаешь, — спокойно ответила Даша. — Ты иди, у тебя сейчас важные дела. Я высплюсь, и буду думать, как обставить твой овальный кабинет.
— Зачем его обставлять? — удивился я.
Даша зевнула, потом положила голову на бок и тихим голосом ответила:
— Следить за обстановкой овального кабинета — святая обязанность первой леди. Ты разве не знал?