Географическое воображение vs социологическое воображение
Всякая общая теория города должна как-то связывать социальные процессы в городе с предлагаемой им пространственной формой. Если говорить в терминологии дисциплинарного деления, это ведет к интеграции двух важных исследовательских и образовательных традиций — я бы назвал это наведением мостов между теми, у кого есть социологическое воображение, и теми, кто обладает пространственным сознанием или географическим воображением.
Миллс определяет «социологическое воображение» как то, что позволяет «понимать, какое влияние оказывает действие исторических сил на внутреннее состояние и жизненный путь людей. <…> Первым результатом социологического воображения… является понимание того, что человек может постичь приобретенный жизненный опыт и выверить собственную судьбу только тогда, когда определит свое место в контексте данного времени, что он может узнать о своих жизненных шансах только тогда, когда поймет, каковы они у тех, кто находится в одинаковых с ним условиях. <…> Социологическое воображение дает возможность постичь историю и обстоятельства отдельной человеческой жизни, а также понять их взаимосвязь внутри общества. <…> Использовать эту возможность нас побуждает постоянное стремление понять социально-историческое значение человека в таком конкретном обществе, которое обеспечивает ему проявление своих человеческих качеств и самое существование» (Миллс, 2001, 10–12).
Как далее показывает Миллс, такое социологическое воображение является неотъемлемой частью не только социологии: оно является общей чертой всех дисциплин в области социальных наук (включая экономику, психологию и антропологию), без него невозможны история и социальная философия. За социологическим воображением стоит очень мощная традиция. От Платона через Руссо к Маркузе тянется бесконечный дебат о взаимоотношениях индивида и общества, и роли индивида в истории. В последние полстолетия или около того методология, ассоциирующаяся с социальными науками, стала более строгой и более научной (некоторые сказали бы псевдонаучной). Социологическое воображение в наши дни может подпитываться бесчисленным количеством умозрительных рассуждений, множеством результатов различных исследований и несколькими хорошо разработанными теориями отдельных аспектов социальных процессов.
Этому «социологическому воображению» полезно противопоставить гораздо более расплывчатое качество, которое я назвал «пространственным сознанием» или «географическим воображением». Это воображение дает возможность человеку осознать роль пространства и места в его биографии, сформировать отношение к окружающим пространствам и распознать, насколько взаимодействия между индивидами и между организациями подвержены влиянию пространства, которое их разделяет. Оно позволяет увидеть взаимоотношения, связывающие человека с его соседским окружением, его территорией или, используя уличный жаргон, с его «поляной». Оно позволяет человеку судить о степени важности для него событий, произошедших в других местах (на чужих «полянах»), — например, как может повлиять распространение коммунизма во Вьетнаме, Таиланде или Лаосе на его жизнь в том месте, где он находится. «Географическое воображение» позволяет ему приспосабливать и использовать пространство творчески и понимать смыслы пространственных форм, созданных другими. Это «пространственное сознание» или «географическое воображение» проявляет себя во многих дисциплинах. Архитекторы, художники, дизайнеры, городские планировщики, географы, антропологи, историки и другие — все они обладают им. Но аналитическая традиция, стоящая за этим видом воображения, гораздо слабее, а его методология до сих пор полагается в основном на чистую интуицию. Первое место по степени развития пространственного сознания в западной культуре сегодня все еще принадлежит пластическим искусствам.