утопического характера и автор которого не принадлежит
к числу утопистов в строгом смысле слова. Такого рода
документы были во множестве порождены буржуазными
революциями XV III—XIX вв. К их числу принадлежит и
французская Декларация прав человека и гражданина, и американская Декларация независимости.
Было бы, конечно, неправомерно однозначно квалифицировать последнюю как социальную утопию в строгом
смысле слова. Многие ее цоложения отражали объективные тенденции политического и социального развития
Америки и фиксировали реальные возможности и практические установки молодой американской буржуазии. Вместе с тем Декларация независимости с самого начала содержала в себе более или менее отчетливо выраженные утопические черты. Как и многие документы буржуазных
революций (например, Декларация прав человека и гражданина, принятая в период Великой французской революции), она воспроизводила некоторые существенные элементы образа той Америки, какой ее хотели бы видеть передовые представители восходящего класса буржуазии.
Иными словами, в ней произвольно конструировался идеал
общества43, который расходился с объективными тенденциями развития капитализма и с реальными возможностями (а в конечном счете и интересами) американской буржуазии.
Это свободное общество, народ которого обладает политическим суверенитетом и имеет право свергать правительство, не способное обеспечить «очевидные права граждан». Общество, основанное на признании равенства людей: «все люди сотворены равными и все они одарены
своим создателем очевидными правами... на жизнь, свободу и стремление к счастью» 44, осуществление которых, 43 В советской исторической литературе не раз отмечалось, что
Декларация независимости выражала социальный идеал. «В ней
определяется социальный идеал и государственно-правовые
принципы независимости американского общества...» (Война
за независимость и образование США. М., 1976, с. 141). Мы обращаем внимание на двойственную природу этого идеала.
44 Американские просветители. Избр. произв.: В 2-х т. М., 1969, т. 2, с. 27.
36
Как предполагалось, и должно обеспечить в конечном сЗД-
тп независимость всей нации.
Примечательно, что в локковской формуле, которая
шихта здесь за основу (жизнь, свобода, собственность) последний элемент заменен на «стремление к счастью»—идеал, который имеет отчетливо выраженное социальноутопическое звучание.
Согласно Декларации независимости отношения между народом и властями, как, впрочем, и само отправление
нласти, строятся на демократической основе: правительство правит «справедливо», на основе «согласия управляемых».
Основой свободного общества, согласно Декларации независимости, является не государство, а частное лицо, гражданин, индивид. Таким образом, не национальное, государственное или общественное целое, не коллектив, а его
автономная часть, личность составляет фундамент новых
форм общежития.
Как показала двухсотлетияя история Америки, большинство социальных идеалов, провозглашенных в Декларации независимости (и некоторых других документах
американской революции),так и не получило полного и
последовательного осуществления на практике. «Искренние устремления создателей американской республики впоследствии были опрокинуты ходом экономического и социального развития»45. И произошло это не толы^о и даже
не столько потому, что буря^уазия «отреклась» от того, что прежде провозглашала, но потому, что «отцы-основатели» ориентировались на такие идеалы, которые как целостная система не соответствовали логике развития капитализма и не были, так сказать, «обеспечены» со стороны
Истории.
Таким образом, политические документы типа Декларации независимости представляют естественную, исторически сложившуюся форму выражения социально-утопического идеала, которую мы не можем игнорировать при
исследований путей становления и форм проявления утопического сознания буржуазного общества.
После второй мировой войны выкристаллизовывается
новая форма выражения социально-утопического идеала —футурологический прогноз {сценарий), который, на наш
45 Федоров К. Г. История государства и права зарубежных стран.
Л., 1977, с. 191.
37
ё з г л я д , занимает промежуточную позицию между научной теорией и утопическим романом и с течением времени
приобретает все более важную роль в формировании массовых представлений об альтернативном утопическом
мире.
Специфической формой выражения утопического идеала, тесно связанной с общественно-политической практикой, являются социальные и политические лозунги и программы, стихийно рождающиеся в ходе массовых движений (прежде всего движений протеста — как левых, так и
правых — против господствующих ценностей, отношений
и институтов). Значение утопических лозунгов и программ в эволюции национального сознания показали уже
средневековые крестьянские войны, которыми так богата
история Европы, а тем более Азии (достаточно вспомнить
гражданскую войну в Германии XVI в., глубоко проанализированную Ф. Энгельсом, или тайпинов в Китае
XIX в.). Америка таких войн не знала, но зато она дала
неизвестный Европе и Азии пример устойчивой народной
оппозиции (фермерство, городские средние слои), которая
хотя и «поглощалась» в конечном счете истеблишментом
или нейтрализовалась им, однако неизменно служила существенным фактором социальной эволюции страны, равно
как и действенным «ферментом» развития общественного
сознания.
Наконец, нельзя не упомянуть и о такой форме выражения социально-утопического идеала, как коммунитар-
ный эксперимент, который далеко не всегда опосредовался теоретической программой или хотя бы планом действий.
Это был идеал в действии, который оказывал значительное
воздействие па формирование общественного сознания.
Рассмотренные выше формы выражения социальноутопического идеала — теоретическая концепция, политическая программа, футурологический сценарий, лозунги
массовых движений, коммунитарный эксперимент — могут
не представлять специального интереса для литературоведа, который вправе отвлечься от их рассмотрения при анализе социальной утопии. Но они весьма важны для тех
историков и социологов, которые исследуют движение
социально-утопической мысли или утопического сознания
в целом во всем его объеме.
В зависимости от поставленной задачи формы утопического сознания могут исследоваться при помощи различных методик. Так, если мы хотим понять логику развития
38
итого сознания (в рамках национальной традиции), эволюцию социально-утопических идеалов и их взаимную
иорьбу как выражение противоборства классовых интересов необходимо избрать путь построения интегральных
тимических форм, или аналитических типов, которые могли бы служить методологической «рамкой» при описании
той или иной конкретной утопической концепции, лозунга
и программы.
При таком подходе сферы формирования социальной
утопии (которые лишь частично совпадают со сферами
формирования утопического сознания) рассматриваются
как выходящие за пределы художественной литературы.
Разумеется, последняя, как и социальная теория, остается
сферой интенсивного формирования социальной утопии, а писатель, как и философ (социолог),— активным создателем утопического идеала. То же самое может быть сказано об искусстве и архитектуре. Достаточно вспомнить
о Моррисе или Корбюзье, чтобы понять, сколь важную
роль способен сыграть художник или архитектор в формировании социально-утопических проектов (идеалов).
Несколько сложнее обстоит дело с наукой. Хотя она и
выступает как сфера формирования утопического сознания, однако вплоть до начала XX в. наука, как правило, не