явно преувеличивали степень свободы поселенцев на вновь
осваиваемых землях и их реальные возможности построить
жизнь «по утопии». Тем не менее «миф о фронтире», как
р. 19). Ту же самую схему достижения утопии, замечает Г. Родс, мы обнаруживаем в концепции Тернера. Согласно аргументации последнего, «существование американского фронтира открывало новые возможности перед людьми, испытывавшими
недовольство и депрессию, которые были уделом тех, кто жил
в более населенных районах страны. „Пока существуют свободные земли, до тех пор существует и возможность для обеспечения лучшей жизни“...» (Turner F. I. The Frontier in American History. N. Y., 1921, p. 32). Т. e., «внешне-направленная»
утопия является, согласно Тернеру, выходом из того положения, в котором пребывает сегодня человек... (Rhodes II. V. Op. cit., p. 19).
9 В сознании американца здесь происходила та же аберрация, которая определяла его представление об «отсутствии истории». Земли Америки, конечно, не были «свободными», они были
заняты индейцами, по в сознании «белого человека», покорявшего Америку, это было равносильно представлению об их незанятости.
3 Э. Я. Бгггалои 65
называет его Рэй Биллингтон10, оставался в течение деся*
тилетий существенным фактором формирования социально-утопического сознания в Америке. Этому в немалой
степени способствовал постоянный, усилившийся во второй половине XIX в. приток иммигрантов, которые, как
и их предшественники, отправлялись в Америку с верой
и надеждой на то, что им удастся порвать с прошлым и
построить — по свободе, а не по необходимости — новую
жизнь.
Социально-утопическое сознание рождалось в американском обществе не только из представления об отсутствии временных и пространственных границ, т. е. о существовании неограниченных возможностей, открывающихся
перед обитателями Нового Света. Оно рождалось также из
прямо противоположного представления об ограниченности
реальных перспектив, которую непосредственно ощущали, особенно в кризисных ситуациях, представители различных групп американского общества, прежде всего рабочего
класса, фермерства, национальных меньшинств, не интегрировавшиеся в общество иммигранты. Заняв критические
позиции в отношении существующих институтов и отношений, они конструировали утопические проекты иного —более свободного, более демократического и справедливого — общества.
Пафос социального критицизма, как мощный импульс
формирования социально-утопического сознания пронизывает всю историю Америки. Его первые проявления, как
и первые попытки сформулировать утопический идеал, относятся еще к колониальному периоду. В известном смысле сама американская революция 1776 г. была подготовлена социальным критицизмом и социально-утопическими
исканиями предшествующих лет. «Колонисты,—пишет
Р. Уокер,— начинали как британские подданные, у которых
были в общем те же самые поводы для политического недовольства (что и у англичан.—Э. Ј>.). Однако поскольку
эти жалобы продолжали оставаться неудовлетворенными, колонисты начали строить в своем воображении общество, 10 «На Западе, согласно мифу о фронтире, раскинулся Сад Земной, готовый принять вновь прибывающих, чтобы превратить их
в высшие существа. Там, где изобильность природы гасит
инстинкт конкуренции, люди живут в мире и довольстве, освобожденные от зависти и скаредности, неизбежных на Востоке, где сгрудился люд» (Billington R. A. The American Frontier.
Wash., 1058, p. 23).
66
Которое было ближе к идёалу, чем какое-либо из обществ, •уществовавших в Европе. Это видение общества, основанного на свободе, наличии обширных земельных угодий, и также возможности избежания институциональных отклонений, нашло свое выражение в очерках, декларациях
и конституциях. Хотя большинство революционеров 1776 г.
просто выступали против британского правления, в созиа-
нми некоторых из них уже вполне созрела идея модельного общества» и.
Особенно отчетливо наличие «границ» — экономических, политических, культурных — стало обнаруживаться
со второй половины XIX в.—в условиях; ускоренного победой Севера развития американского капитализма и развертывания присущих ему внутренних противоречий, которые
проявлялись в США с не меньшей остротой, чем в Европе.
11ожалуй, ни одна другая национальная форма капитализма не испытала на протяжении столь короткого отрезка истории таких острых и глубоких социальных кризисов, ие
порождала такой напряя^енности в отношениях между общественными классами и этническими группами, как американский капитализм. И если за двести лет своего существования Соединенные Штаты так никогда и не оказались
на грани революционной ситуации, то причиной тому было
не отсутствие массового недовольства и порождаемых им
взрывов протеста или стремления перестроить американское общество, а отсутствие политических условий революционного переворота. Но несостоявшиеся или «отложенные» революции (как и свершившиеся) часто дают новый
импульс развитию утопического сознания, хотя порождаемые им проекты далеко не всегда получают четкую артикуляцию (30-е и 60-е годы XX в.).
На протяжении всей своей истории американский капитализм периодически воспроизводил социально-утопическое сознание, порождавшееся одновременно ощущением силы и бессилия, границ и безграничности, отчаяния и
надежды. За время своего существования в качестве независимого государства Америка пережила по крайней
мере четыре фазы своеобразного утопического «ревайве-
ла», три из которых приходились на периоды более или
менее глубокой дисфункции традиционных социально-по11 The Reform Spirit in America. A Documentation of the Pattern of Reform in the American Republic. Ed. with introd. by Robert H. Walker. N. Y., 1976, p. 503.
67 3*
литических механизмов и интенсивного поиска новых институциональных структур и ценностей.
Первая из этих фаз —20—40-е годы XIX в., вошедшие
в историю GIIIA как период обострения социальных противоречий и первого крупного экономического кризиса.
В тот период на повестке дня стоял вопрос не о ломке старых структур и замене их новыми, а прежде всего о том, чтобы придать национальным политическим, экономическим и культурным институтам, которые еще находились
в стадии становления, такое направление и содержание, которое отвечало бы принципам «равенства, свободы и
стремления к счастью». Это был период романтических
увлечений, надежд и поисков, который, по общему мнению историков, стал «золотым веком» американской утопии. Именно в эти годы оформились или, гго крайней мере, наметились в общих контурах те социально-утопические
идеалы, которые распространялись, развивались и артикулировались (претерпевая при этом соответствующую эволюцию) на протяжении всего XIX, а отчасти и первой половины XX в. В 20—40-е годы достигает расцвета американский романтизм и оформляется — усилиями Ф. Купера, Г. Мелвилла, Г. Торо, II. Готорна и других выдающихся
писателей —национальная романтическая утопия. Одновременно происходит знакомство американцев с европейскими утопическо-социалистическими доктринами (Оуэн, Фурье, Сен-Симои, Кабе) 12 и появляются первые ростки
собственно американских социалистических утопий (Томас
Скидмор и др.)* Наконец, именно эти годы стали периодом
наибольшей за всю историю XIX в. вовлеченности американцев в эксперименты с утопическими коммунами. Дальнейшее развитие получают социально-утопические идеалы, сформировавшиеся в русле джефферсоновской традиции и составившие основу так называемых (о чем речь в
дальнейшем) «утопий фермерской Америки».
Новая фаза развития утопического сознания приходится на последнюю четверть XIX в., когда отчетливо обна-
12 Современный уровень разработки вопроса не позволяет составить полного представления о распространении европейских
социально-утопических идей в США и их влиянии на формирование американской социально-политической мысли. Большинство историков ограничивается указанием на влияние Гаррингтона, Оуэна, Фурье, на знакомство американской общественности с утопиями Платона, Мора, Бабефа, Герцки и др.