механизмов составляет еще одну характерную черту американской утопической традиции.
Наконец, нельзя не упомянуть и о такой ее особенности, как практическая направленность. Большинство американских утопистов были, как их называет Р. Уокер, «практическими идеалистами»: создававшиеся ими умозрительные конструкции и «живые модели» (утопические
общины) были не просто игрой ума, цель которой заключена в ней самой, а либо образцом для подражания, либо
реальным планом действий, который должен быть претворен (хотя бы частично) в жизнь.
Однако, несмотря на присущую ей специфику, американская утопическая традиция не представляла собой чего-то «исключительного», ибо все отмеченные особенности
проявлялись в рамках общих закономерностей формирования, функционирования и развития утопии как интернационального феномена.
Прежде всего нужно подчеркнуть, что американские
утопии не составляли «единого потока», в котором бы стирались все социальные и политические различия. Возникнув в условиях антагонистического общества, они сами
были воплощением классовых антагонизмов. В этом нетрудно убедиться, сравнив утопии, скажем, Джона Элиота
и Томаса Скидмора, Генри Торо и Эдварда Беллами, Генри Джорджа и Бурхаза Скиннера. Американских утопистов, пишет В. Паррингтон-младший, подчеркивая внутреннюю противоречивость национальной утопической
10 Г. Родс считает характерной чертой национальной утопической
традиции отрицание «политического процесса» как «средства
осуществления» утопического идеала (Rhodes II. V. Op. cit., p. 26). Такая оценка справедлива лишь отчасти, ибо многие американские утопии связывают надежды на построение утопии
в США именно с «политическим процессом», каким он должен
быть в соответствии с буквой и духом Декларации независи
мости, Конституции и Билля о правах.
72
традиции, «объединял только их интерес к иному государственному устройству или к лучшему образу жизни. Одни
па них были умны, другие глупы, а некоторые просто невежественны. Предлагавшиеся ими изменения в области
экономики, политики, общественной, интеллектуальной и
религиозной жизни значительно отличались друг от друга.
Каждое поколение разрабатывало формулы, которые казались ключом к решению современных ему проблем. Каждое поколение заново нуждалось в поддержке и находило
удовлетворение в различных обещаниях» 17.
Как это было и в Европе, к утопии обращались прежде
исего классы и группы американского общества, которые
или были лишены реальной власти, или стояли перед
угрозой ее утраты. Вот почему подавляющее большинство
утопических проектов, возникавших в США на протяжении XIX и первой половины XX в., принадлежало — если
иметь в виду их социальное содержание и те классовые
силы, интересы которых они выражали,—к утопиям мелкобуржуазного типа, либо — хотя и в меньшей степени —социалистическим утопиям. И только позднее, в XX в., и особенно отчетливо во второй его половине, в условиях
общего кризиса капитализма социальная утопия стала постоянным прибежищем буржуазии, озабоченной сохранением собственной власти в американском обществе и стабилизацией капитализма. Подобная тенденция к «обуржуазивайте» утопии была характерна не только для
Л мерики — еще раньше она дала о себе знать в Европе, где господствующие классы располагали меньшим пространством для социального маневра, сильнее были революционные традиции и где существовал политически более
лрелый и активный рабочий класс.
Рассматривая американскую социально-утопическую
мысль в ее историческом развитии, мы обнаруживаем в ней
три уровня, различающиеся по генезису, содержанию и социальным функциям.
Первый уровень (им зачастую и ограничиваются исследователи) — это литературная и социально-теоретическая утопия, создаваемая усилиями писателей, философов, проповедников,—словом, деятелей культуры. Эти утопии, питерская идентификация которых не вызывает обычно никаких проблем и которые составляют основной массив со-
Parringlon V. L. Jr. American Dreams. A Study of American Utopias. Providence, Rhode Island, 1947, p. VII.
73
Цйалтлтб-утоптгчсской литературы, всегда были и остспотсд
важным фактором духовной жизни общества.
В Америке литературная утопия, развивавшаяся вместе с национальной литературой, не чувствовала себя ее
«бедной родственницей», как в некоторых европейских литературах, где сочинение утопий было преимущественно
делом литературных поденщиков или графоматтствующих
политиков и прожектеров. Правда, и в США основная масса из тех сотен утопий, что были произведены на свет за
три века существования американской литературы, принадлежит второразрядным сочинителям, создававшим посредственные в художественном отношении, хотя норою
и сильные по социально-политическому звучанию романы.
(Классический пример — роман Э. Беллами «Взгляд назад», который отнюдь не был литературным шедевром.) Но при этом утопия в Америке не была обделена вниманием крупных, порою выдающихся, писателей XIX—XX вв.
Ф. Купер («Колония на кратере»), Г. Торо («Уолден»), Г. Мелвилл («Тайпи», «Моби Дик»), Н. Готорн («Блайт-
дейл»), Дж. Лондон («Железная пята»), У. Хоуэлле («Путешественник из Альтрурии», «Сквозь игольное ушко»), С. Льюис («У нас это невозможно»), К. Воннегут-млад-
ший («Механическое пианино») — вот далеко не полный
перечень видных представителей американской литературы, обращавшихся к жанру утопии — как они его трактовали — и пытавшихся воплотить в художественной форме свои представления о социальном идеале и о силах, которые препятствуют его претворению в жизнь. Добавим
к этому, что Америка была одной из тех стран, где зародился и расцвел жанр, который мы сегодня именуем научной фантастикой (и который можно рассматривать как
своеобразную форму утопического романа).
Правда, большинство из упомянутых нами выше и
стоящих в одном ряду с ними художественных произведений не оказали сильного влияния на американскую общественно-политическую жизнь. Средний американец XIX в.
склонен был скорее отзываться на социальный трактат, политический памфлет или декларацию, нежели на роман.
В этом смысле Джефферсон, Пейн или Джордж сделали
для развития американской утопической традиции больше, чем их современники — писатели. Были, разумеется, исключения (роман Беллами «Взгляд назад» стал настоящим событием), но они имели, как правило, политическую подоплеку: удача выпадала на долю тех утопистов, 74
которые были прежде всего политиками, публицистами, пом явственными деятелями и использовали «художественную» форму для пропаганды социально-утопических
шм лядов, излагавшихся ими прежде в трактатах и декларациях. Напротив, те из крупных писателей, которые
непременно хотели воздействовать на общественное сознание, обращались, пропагандируя свой социально-утопический идеал, к трактату, памфлету, социально-политической публицистике, как это сделал, скажем, Эптон
(‘-ииклер18.
Повышение социальной роли американской литературы
м XX в. способствовало усилению эффекта ее воздействия
на общество, но эти изменения совпали по времени с выходом на литературную сцену научной фантастики (часть
произведений этого жанра можно было назвать «социальной фантастикой»), которая, присвоив — пусть не полностью — функции «утопической беллетристики», в целом
не стала органической частью «большой литературы».
Наряду с литературно-теоретической утопией в американской традиции всегда существовала так называемая
народная утопия. В этой утопии выражены представления
масс, точнее говоря — трудящихся классов, о желаемом
социальном мире, их мечты и надежды — мудрые и наив-
п ые, глубокие и поверхностные — на создание здесь, на
лемле, иного, лучшего мира. Специфика народной утопии