не совпадало с социалистическим сознанием, а само социалистическое сознание не совпадало (особенно применительно к ситуации 10—20-х годов42) с марксистским
сознанием. Объясняя природу такого несовпадения, Уильям 3. Фостер писал: «В ходе длительной борьбы в период
между войной за независимость и первой мировой войной
рабочий класс Соединенных Штатов создал сильную экономическую классовую организацию, проявил неукротимый
40 Зубок J1. И., Яковлев Н. Н. Новейшая история США. М., 1972, с. 24. 41 См. там же.
42 См.: Зубок Л. И. Очерки истории рабочего движения в США, 1865—1918. М., 1962, с. 503, 504.
91
боевой дух и приобрел острое классовое чутье. Но он далеко отстал от рабочего класса Европы в отношении понимания необходимости борьбы за социалистическое общество
в будущем. Это объяснялось в первую очередь тем, что
в Соединенных Штатах существовали более благоприятные
экономические и политические условия. Поскольку капитализм в США развивался в исключительно благоприятной
обстановке, рабочим удалось в результате упорной борьбы
вырвать у предпринимателей ряд значительных экономических и политических уступок. В борьбе против жестокой
эксплуатации они развили свой боевой дух, но не классовое
самосознание. За исключением наиболее передовых элементов, они еще не дошли до понимания того, что только
социализм может принести им полное освобождение» 43.
Кризис 30-х годов — это концентрированное выражение
глубоких внутренних трансформаций капитализма, назревавших еще с конца прошлого века — не мог пройти бесследно для американского утопического сознания, в том
числе и для народной утопии, которая должна была каким-
то образом зафиксировать новые представления о функциях и роли государства, об отношениях между индивидом и обществом и т. п., вызвавшими раскол внутри либерального лагеря44. Среди рядовых американцев кризис
пробудил живой интерес к социально-экономическим и политическим проблемам. Как замечает В. Паррингтон-млад-
ший, в те годы «о социальном планировании говорили
больше, чем о бейсболе или законе о спиртных напитках.
Радио стало большей политической силой, чем когда-либо
прежде» /l5. Но, как и прежде, «решения, которые находило общественное сознание, всегда отличались простотой» 4Г>, сводя дело к тому, что нужно найти «разрешительное слово», некую панацею, скажем, осуществить какую-нибудь
хитроумную денежную или налоговую реформу — и все
сразу станет на свои места. Вот почему такую широкую
поддержку получают в этот период утопические планы
Френсиса Таунсенда, Хью Лонга, Говарда Скотта47 и ряда
других политических и общественных деятелей, объявивших, что они нашли простой ключ к решению всех проблем, который не только поможет вывести страну из кризи-
43 Фостер У. 3. Очерк политической истории Америки. М., 1953, с. 469, 470.
44 См. подробнее: Современное политическое сознание в США.
45 Parrington V. L. Jr. American Dreams, p. 195. 46 Ibidem.
47 См. об этих утопических планах § 3 настоящей главы.
92
сп, но и обеспечит ей невиданное процветание. Вот почему, наконец, «новый курс» Ф. Рузвельта (редуцированный в
пго публичных речах до простых, понятных каждому американцу лозунгов, которые преподносились опять же как
ключ к решению всех проблем) тоже в конце концов получил массовую поддержку.
В итоге прежние идеалы «народного суверенитета», «местного самоуправления», «минимального государства», пустившие глубокие корни в пародио-утопическом сознании эпохи свободной конкуренции, вытесняются новым
идеалом — идеалом «сильной власти» в лице государства —организации, выражающей и «защищающей» интересы
парода, «заботящейся» о народе, а то и просто опекающей
его. Конечно, в 30-е г. эти идеалы внедрялись в народное
сознание «сверху», но не нужно забывать, что четырьмя
десятилетиями ранее они были выдвинуты (государство, защищающее разоряющегося мелкого собственника от монополий) самими «низами».
Этатистская тенденция в народно-утопическом сознании, наметившаяся еще во времена правления администрации Ф. Рузвельта, сохранилась и в послевоенный период. Более того, в условиях государственно-монополистического капитализма 50—60-х годов она получает
дальнейшее развитие, способствуя углублению кризиса
буржуазного индивидуализма и рояедая новые представления об идеале человека, живущего в условиях «организованного общества».
Однако ии этатистская тенденция, ни научно-техническая революция, вооружавшая буржуазное государство
мощными средствами воздействия на массовое сознание, не сделали народно-утопическое сознание «одномерным».
Оно по-прежнему остается внутренне неоднородным, противоречивым сознанием, в рамках которого находят проявление классовые различия, а прежние «рыночные» идеалы
не «погашаются» или нейтрализуются «этатистскими»
идеалами, а либо парадоксальным образом сочетаются с
ними, либо вытесняются в глубинные слои или на периферию этого сознания, чтобы когда-нибудь — вероятнее всего
в кризисной ситуации — вновь заявить свои претензии.
Самостоятельную ветвь американской народной утопии
составляет негритянская9 или, как ее часто называют, черная утопия48. Народная утопия в США имеет несколько
48 См., в частности: Williams Р. N. Black Perspectives on Utopia.—In: Utopia — Dystopia? Ed. by P. E. Richer. Cambr., Mass., 1975; 93
Мцйональйых (этнйческйх) ветйей, каждой йЗ КО’ГОрЫЗс
присущ собственный «колорит», отличающий ее от «белой»
утопии. Америка вовсе не является таким «плавильным
котлом», каким ее порою считают на Западе. В течение
длительного времени в США продолжают существовать
негритянская, итальянская, китайская и ряд других общий, члены каждой из которых сохраняют из поколения
в поколение свою культурную самобытность и разделяют
комплексы специфических социальных идеалов, которые
можно рассматривать как национальные разновидности
американской народной утопии.
Однако негритянское население занимает среди национальных меньшинств Соединенных Штатов особое место, определяемое его численностью, степенью интегрированности в общество и исторически предопределенной обособленностью 49, вкладом в развитие американской цивилизации
и культуры. Но главное (применительно к рассматриваемому аспекту) заключается в том, что именно негры, а не
китайцы или итальянцы, были насильственно привезены
в США и превращены в рабов, т. е. поставлены в такое положение, в каком не находилось ни одно другое из национальных меньшинств Америки. Именно это обстоятельство
Dreamers of American Dream (о Маркусе Гарви); книга Pease W. H.f Pease J. H. Black Utopias, Madison, 1963 полностью посвящена описанию экспериментальных негритянских общин
первой половины XIX в. и практически не содержит никакой
информации о развитии негритянской социально-утопической
мысли в США. В марксистской литературе этот вопрос не исследовался в качестве самостоятельной проблемы. Однако работы таких авторов, как У. Фостер, Г. Аптекер, Г. Уинстон, У. Дюбуа, а из советских историков — И. Геевский, Р. Иванов, С. Червонная и других, посвященные различным аспектам
негритянского вопроса, помогают составить представление об
основных этапах становления и содержании негритянской
утопии.
49 «Известно, что среди американских негров далеко зашел процесс расслоения... Негритянское население дифференцируется
на те же классы и слои, что и остальная часть населения
США... Однако полного „слияния44 не происходит, по-прежнему
сохраняется известная грань, определяемая черным цветом
кожи. Негры были и остаются объективно существующей социальной общностью, занимающей особое положение в экономической и политической жизни, имеющей свои историко-культурные традиции» (Митрохин J1. И. Негритянское движение в