основание некоторым левым критикам говорить о сущест-
ионании в США предпосылок установления диктатуры фашистского типа.
Вся вторая треть XX в. была периодом укрепления полиций технократической идеологии в американской культуре, что, конечно, не могло не сказаться на статусе и
функциях технократической утопии в национальном сознании. Но, укрепив свои позиции, эта утопия так никогда
и не смогла интегрировать в себя другие типы утопии, и тем более элиминировать их. Напротив, как это подтвердили 60-е годы, каждый новый этап в развитии технократического сознания вызывал ответную реакцию «демократического», романтического или социалистического типа
(что находило отражение и в сфере утопии), порождая
одновременно настроения социального отчаяния и пессимизма, фиксировавшиеся в форме негативной утопии и антиутопии.
§ 4. Социальный пессимизм
и американская негативная утопия
XIX — начала XX в.
Конец XIX — начало XX в. давали достаточно оснований и для надежд, и для глубоких разочарований, и для
опасений, что будущее окажется еще хуже, чем настоя167 Идея о существовании прямой корреляции между демократией
(буржуазной) и эффективностью порождаемых и освящаемые
ею институтов, в том числе и экономических, выношенная сознанием третьего сословия и пробившая себе путь в политическую науку и политическую практику буржуазных революций
XVII—XIX в., была одним из фундаментальных тезисов идеологии либерализма XIX в. Социально-политическая практика
«массового» общества, т. е. буржуазного общества эпохи империализма, показала, что в новых условиях традиционная демократия уже не способна с прежней эффективностью обеспечить функционирование социальных институтов.
153
щее. О сложности этого периода свидетельствует духовныII климат того времени, в частности те трансформации, коти
рые происходили в рамках утопического сознания и коти
рые нашли наиболее наглядное проявление в сфере лите |ж
турной утопии. Суть этих изменений, как их представляв
большинство исследователей, состоит в становлении noun го, пессимистического взгляда на общественное развитие, на возможность осуществления утопических идеалом, Кристаллизацией этого нового подхода явилась антиуто
пия — ж как новый тип утопического сознания, и как но
вый литературный жанр, в котором этот тип получает адо
кватное воплощение.
По мнению ряда философов, историков и литературоно
дов, американские писатели более чем на четверть веки
предвосхитили европейских антиутопистов, представлен
ных классической «троицей» в лице Е. Замятина, О. Хаксли и Дж. Орвелла. В качестве пионеров этого жанра назы
вают обычно Джека Лондона как автора «Железной пяты»
и ныне почти забытого, но в конце XIX в. пользовавшегося
известностью общественно-политического деятеля и писателя Игнатиуса Доннелли, автора ряда романов, в том числе «Колонна Цезаря». «Очевидно, „Колонна Цезаряи; хотя она и обладает определенными чертами, присущими
утопическому роману,— пишет американский литературовед Уолтер Б. Райдаут,— стоит ближе к традиции антиутопии, той традиции, которая стала характерной для нашего
века с присущим ему насилием и которая породила „Прекрасный новый мир“ Хаксли и „1984“ Орвелла. Как роман, он, конечно, уступает обеим этим книгам; однако, как и
эти книги, он является экстраполяцией в будущее тех основных сил, угрожающее действие которых было у каждого из авторов перед глазами» 168 Еще более определенно
мнение американского историка М. Феллмана, который
считает, что вся писательская деятельность Доннелли, но
прежде всего, конечно, «Колонна Цезаря», знаменовала
смерть утопии и рождение антиутопии169 Э. Фромм характеризует «Железную пяту» как «самую раннюю из современных негативных утопий» !7°.
103 Donnelly I. Caesar’s Column. A Story of the Twentieth Century.
Ed. by Walter B. Rideout. Cambr. (Mass.), I960, p. XXII.
1fi9 Fell man M. The Unbounded Frame. Westport, 1973.
170 Fromm E. Afterword to George Orwell’s «1984», N. Y.. 1962, p. 258.
154
Одно в этих суждениях бесспорно: и «Железная пята», н тгм более «Колонна Цезаря», и ряд произведений, напи-
IIIиных в подражание этим романам, фиксировали новые
и’пдепции в американском общественном сознании и ноны ii этап в развитии социального утопизма. Но был ли
Доннелли первым антиутопистом, на тридцать с лишним
|Ц’т опередившим своих европейских собратьев, а его ро-
ммп—первой антиутопией? Сложность ответа на этот вопрос связана во многом с неотработанностыо понятийного
инпарата, что заставляет исследователя каждый раз заново начинать с уточнения понятий.
Термин «антиутопия» давно вошел в научный обиход, но до сих пор ведутся споры относительно сущности, причин и времени возникновения самого феномена антиутопии. Чаще всего она толкуется как утопия со знаком ми-
иус, т. е. как «страна, которой не должно быть» 171, и как
проект или описание такой страны. Но при этом обычно
остается неясным, как антиутопия соотносится с другими, также более или менее широко вошедшими в научный обиход понятиями — «негативная утопия», «утопия — предупреждение», «контрутопия», «дистопия», «какотопия»?
Для одних исследователей, например, для Э. Фромма, антиутопия, негативная утопия или утопия-предупреждение в равной мере противостоят утопии, выражая «чувство
беспомощности и безнадежности современного человека, подобно тому, как прежде утопии выражали чувство самоуверенности и надежды человека, жившего в послесредне-
мековый период»172. Другие авторы намечают какие-то
грани между этими понятиями и стремятся выявить внутренние различия стоящих за иихми явлений сознания. Так, Ф. Полак, пытаясь отделить негативную утопию и контрутопию от антиутопии, приходит к выводу, что последняя
представляет собой «утопию, которая умышленно подрывает себя», и что она едва ли не так же стара, как и позитивная утопия. Ее интеллектуальные корни лежат в разорванной природе утопического мышления, которое обращается к самому себе и видит свое собственное мышление
о будущем в критическом зеркале 173.
Представление о длительности антиутопической традиции разделяет американский историк Фрэнк Мэнуэль. «Понятие утопии,— пишет оп в очерке „К психологической ис-
171 Кагарлицкий Ю. Что такое фантастика? М., 1974, с. 271.
172 Fromm Е. Afterword…, р. 259.
•73 Polak F. The Image of the Future, v. 2, p. 15.
155
торий утопий44,— с самого начала использовалось как в но
зитивном, так и в уничижительном смысле; оно обозначало
одновременно и идеал, к которому стремятся, и сумасшод
ший проект. Отрицание великой мечты всегда, с первых
же шагов утопической мысли, составляло параллельный
поток. Антиутопии не были изобретением Олдоса Хаксли
и Замятина: в конце концов «Женщины в национальном
собрании» Аристофана были паписаиы в одно время <•
«Государством» Платона; «Утопия» Мора породила бесчисленное множество язвительных пародий...174.
Очевидно, что традиция утопической мысли, противо
речивая сама по себе, за долгие годы существования но
могла не породить ряд полемических форм, составляющие
в совокупности тот самый параллельный поток, о котором
говорит Ф. Мэнуэль. Но этот поток не вырывался за пределы утопического русла, ибо составлявшие его произведения были отмечены всеми признаками утопии и отрица ли не утопический подход к конструированию социальных
идеалов, не утопические идеалы как таковые и тем болео
не стремление человека к осуществлению утопии, а только
конкретные формы последней. Иными словами, эти утопии
были в определенном отношении контрутопиями. В сущности, любая утопия, заключающая в себе полемическое
начало, выступает одновременно и в качестве контрутопии
по отношению к другим позитивным утопическим конструкциям. Так, утопия Мора выступала в качестве контр-