рождению утопическо-коммунистических общин.
Иными словами, опыт американских коммунитарных
экспериментов показал, что хотя отдельные утопические
принципы и могут быть реализованы в ограниченных пространственно-временных маштабах, они не ведут к созданию стабильного параллельного утопического мира, о чем
мечтали утописты-практики, и потому не могут рассматриваться как эффективная социальная альтернатива. И хотя коммунитарные эксперименты не прекращались на протяжении чуть ли не всех двухсот с лишним лет существования США, это был «пульсирующий», «мерцающий»
мир — мир-феникс, ибо век большинства утопических коммун оказывался недолгим. Одни в итоге распадались, как
Новая Гармония; другие перерождались в капиталистические предприятия, как Онейда или Амана; третьи приходили в упадок и в таком состоянии существовали порою на
протяжении десятилетий, пока их не постигала участь Новой Гармонии или Онейды.
Легко заметить, что хотя все общины рано или поздно
погибали, периоды их существования были далеко не одинаковыми. Ефрата просуществовала 172 года (1733—1905), общины гармонийцев —102 года (1803—1905), Амана —89 лет (1843—1932), Зоар —81 год, икарийские общины —48 лет (1847—1895), Аврора и Бетель —37 лет (1844—1881), 196
Крук Фарм — 5 лет (1841—1846) 45, Новая Гармония — 2 года (1825-1827) 46.
Религиозно-сектантские утопические общины обнаружили значительно большую жизнестойкость, чем общины
светские, прежде всего те, которые строились на принципах оуэнизма и фурьеризма. Значит ли это, что именно
религия должна рассматриваться, как утверждает ряд
исследователей, в качестве определяющего фактора интеграции и стабилизации и если да, то какой именно «элемент»
религии — доктрина, культ, организация — обеспечивал
устойчивость утопических общин? Или же религиозным
общинам был просто присущ ряд черт, не имевших собст-
ненно религиозного характера, которые способствовали их
длительному существованию?
Нет необходимости еще раз доказывать, что религия
обладает значительной интегрирующей способностью, которая обеспечивается как ее организационно-культовыми, так и доктринальными элементами, особенно в рамках секты, которая испытывает настороженное или даже откровенно враждебное отношение со стороны окружающего мира
и вынуждена вести постоянную борьбу за существование, всемерно блокируя пути отступления своих членов от
провозглашенного кредо. Религия дает членам общины
единую цель, наполняет их жизнь единым смыслом, вселяет в них непоколебимую веру в исповедуемые принципы. При этом религиозная психология играет по-видимому
даже более важную роль, чем религиозная идеология. Как
замечает в этой связи К. Гуго, «религия не как учение с
тщательно разработанной догматикой, но как afflatus47, действующий непосредственно на чувство, и сохранение
которого составляет главную заботу общины, является, таким образом, деятельным началом, объединяющим членов
общины и устанавливающим их отношения» 48. «Всем этим
45 Как фурьеристская община, в которую она была преобразована
в 1844 г., Брук Фарм просуществовала лишь два года.
46 Данные о сроках существования общин, приводимые разными
авторами, в некоторых случаях расходятся на 1—3 года. Это
связано, как правило, с тем, что юридическое оформление распада не всегда совпадало по времени (как и оформление становления общины, что диктовалось американскими законами) с
фактическим распадом или становлением.
47 Под a ffla tu s ’oM (термин, используемый Нойсом в его «Истории
американских социализмов») понимается религиозное настроение, чувство, придающее членам общины ощущение единства.
48 Гуго К. Религиозные и коммунистические общины в Северной
Америке.— В кн.: Предшественники новейшего социализма.
СПб., 1907, ч. II, с. 412.
197
колониям для их успеха необходим был громадный запас, энтузиазма, который, принимая во внимание социальной
положение элементов, входящих в них, мог проявиться
лишь в форме религиозной. Поэтому религиозное воодушевление не без основания играет во многих колониях такую
выдающуюся роль. Несокрушимая вера в библию, как она
толкуется вдохновенным медиумом, часто главой общины, во многих общинах является основой самого их сущест
вования» 40.
В иных исторических условиях это могла быть не рели
гиозная, а светская доктрина. Важно только, чтобы она
была соответствующим образом психологически «аранжирована», чтобы она была способна пробудить глубокие чувства и энтузиазм людей — по крайней мере, в пределах
сравнительно небольшой общины. Таким образом, дело не
только в религии как таковой, но и в сопутствующих ей
обстоятельствах, которые не имеют собственно религиозного смысла, но в сочетании с религиозной верой способствуют стабилизации общины, «сцеплению» составляющих ее
элементов.
Большинству утопическо-коммунистических общин, обнаруживших относительную устойчивость, был чужд демократический дух, несмотря на наличие в них социального равенства. Существовала строгая иерархия и культ
вождя-основателя. Насколько велика была порою роль последнего, свидетельствует хотя бы тот факт, что после его
смерти некоторые общины либо быстро приходили в упадок и влачили жалкое (хотя иногда и долгое) существование, либо вовсе распадались. Так произошло, например, с
общинами Аврора и Бетель, которые перестали существовать соответственно через 3 и 4 года после смерти их основателя доктора Кейля, последовавшей в 1877 г., или с общиной Онейда, превратившейся в акционерную компания’
вскоре после того, как ее покинул основатель общины Джон
Нойс. Об огромной роли харизматического лидера как
факторе стабилизации общинной жизни свидетельствует
история многих светских общин — Новой Гармонии, где все
держалось на Роберте Оуэне, Икарии, где Этьен Кабе играл весьма видную роль.
Большинству стабильных утопических общин была присуща четкая организационная структура и отлаженная сис-
49 Там же, с. 411.
198
тома управления обществом. Подчеркиваем: речь идет не о
«жесткости» или «мягкости» управленческих структур, т. о. не об их гибкости, демократичности, а именно о четкости, о культуре функционирования. Там, где не сущест-
повало отработанной системы управления общиной, там
смерть лидера, державшего в руках всю полноту власти и
(мглой личного авторитета сдерживавшего центробежные
тенденции, вела нередко к трагическим для общины последствиям.
Характерной общей чертой стабильных общин была
также социальная однородность их членов или, как говорит
Гуго, «равенство составляющих общину членов в отношении умственного развития, социального положения, а в
большинстве случаев и в племенном отношении...» 50. Как
правило, членами таких общин были крестьяне и ремесленники, потребности которых, в первую очередь духовные, находились на невысоком уровне развития. Важно к этому
добавить, что часть из стабильных общин была создана и
населена иностранцами (в основном немцами, а также
шведами, французами, русскими и др.), Для которых вопрос существования общины был нередко вопросом жизни и
смерти чуть ли не в самом прямом смысле этого слова.
Наконец, еще одной чертой, присущей большинству
стабильных общин, была их «замкнутость», «закрытость», а порою и откровенно эскапистский характер. «Замкнутые»
общины проявляли осторожность и сдержанность при приеме новых членов, устанавливая для них испытательный
срок и строго соблюдая принцип единоверия. Это находилось в резком контрасте с порядком приема членов в
фурьеристские, а тем более в оуэнистские общины, где
двери были распахнуты для всех желающих и где о социальной, этнической или какой-либо другой однородности