современная художественная литература играет более
скромную роль, чем наука, футурология или социальная
теория, а число «чистых» беллетристических утопий в общем потоке литературы сравнительно невелико25. Воз25 Осознание этого положения приводит некоторых литературоведов—американистов к выводу о суженном характере нынешней
американской утопии. Как утверждает, в частности, Э. В. Осипова, «утопия в чистом виде, как ее определил Д. Рисмен,—„ра-
212
можно, что это временное явление, но за ним стоят определенные тенденции, характерные для духовной жизни
американского общества второй половины XX в.
Изменение социальных функций науки, распространение научно-популярной литературы, возникновение футурологии, оказывающей все большее влияние на массовое
сознание, привели к тому, что они приняли на себя некоторые функции, в прежние времена принадлежавшие художественной литературе утопического характера. Этому
способствовало и развитие средств массовой коммуникации, в первую очередь телевидения, печати, кино, которые
помогают довести (в популярной форме) новейшие достижения науки до массового читателя и зрителя. Приобщение последних к науке принимает сегодня и более непосредственный характер, поскольку через высшую школу
теперь проходит неизмеримо большее число людей, нежели
в XIX в. В этих условиях не только классический утопический роман, но и вся следующая традиционным канонам
утопическая беллетристика выглядят несколько устаревшими и наивными, неспособными вызвать тот энтузиазм
и то доверие, которые рождали романы-утопии XIX в.
циональная вера не в существующую реальность, но в реальность возможную...4* не характерна для современной американской литературы, где скорее можно найти образцы антиутопии
(К. Воннегут, Р. Брэдбери). Но утопия этическая (или система
нравственных принципов), имеющая долгую историю в литературе США, продолжает жить и поныне» (Осипова Э. В. Истоки этической утопии в послевоенной американской литературе.— В кн.: Проблема традиции в американской литературе. М., 1980, с. 69). Автор ссылается на «этическую утопию Р. Эмерсона и Г. Торо, черты которой (доверие к себе, добровольная бедность, близость к природе, любовь, дружба) возродились в творчестве Т. Уайлдера, Т. Капоте, Дж. Сэлинджера, С. Беллоу, Дж. Чивера, Р. Брэдбери, К. Воннегута, Дж. Гарднера, К. Кизи, драматургов Дж. Лоуренса и Р. Ли» (Там же). «Утопия в чистом виде» действительно «не характерна» для послевоенной
литературы США, но она все же существует. Еще важнее отметить, что те литературные традиции, на которые ссылается
Э. В. Осипова, далеко выходят за пределы «этической утопии».
И у Торо, и у Эмерсона, и у просветителей !мы находим утопические идеалы, касающиеся не только нравственного поведения
индивида, но и структуры социального целого, организации жизни «совершенного общества». Равным образом, в творчестве перечисленных писателей нашего времени мы обнаруживаем
стремление сформулировать не только этическо-утопический
идеал, но и выразить более общее представление о мире, в котором они хотели бы жить или который они считают достойным
человека.
213
По-прежнему в число сфер формирования утопического
сознания и конструирования утопических идеалов входят
искусство и архитектура. Роль художника как «агента»
этого типа сознания, сегодня весьма велика, особенно
в кинематографе и телевидении, в архитектуре. Потребность решения непосредственно архитектурных задач не
раз служила для творчески мыслящих американских архитекторов послевоенного времени стимулом к разработке
утопического идеала, имеющего прямое отношение к облику человека и среде его обитания, характеру общественных
отношений. Яркое тому подтверждение — творчество Бук-
минстера Фуллера, рассматривающего архитектуру как
один из способов осуществления идеала свободного общества 26.
Особого внимания при рассмотрении сфер формирования утопического сознания заслуживают социология и политическая наука. Именно в рамках социально-политических и социологических теорий, концепций, программ
происходило в последние два десятилетия наиболее интенсивное формирование социально-утопического идеала
в США.
Пожалуй, первым, кто обнаружил и описал симптомы
«утопизации» американской социологии, был западногерманский социолог Р. Дарендорф. В 1959 г. он опубликовал в «Америкэн джорнал ов сосиолоджи» статью «От
утопии: к переориентации социологического анализа»
(неоднократно переиздававшуюся с тех пор в США), в которой на конкретных примерах показал, что в послевоен26 «Подобно Макинтайру и шейкерам, он полагает,— пишет о
Б. Фуллере Р. Уокер,— что человек демократического склада
нуждается в простой, функциональной, возвышенной среде...
Подобно Томасу, он полагает, что эффективное, недорогое, рассчитанное на одну семью жилище — это основа экономического
равенства... Подобно Олмстеду, он полагает, что планирование, целью которого является человек, должно осуществляться таким образом, чтобы природа выступала в качестве модели, а не
предметом грабежа. Подобно Беллами, он полагает, что не конкуренция, а сотрудничество является необходимым условием
идеального социального порядка. Подобно Стрейту, он считает
важным видеть в «целом мире единый город», а значит, и рассматривать городское планирование как мировое планирование.
Подобно авторам научно-фантастических произведений, он считает, что сегодняшняя фантазия — это завтрашняя реальность
и настаивает на использовании опыта, накопленного в космических путешествиях, для решения проблем окружающей среды
здесь, на земле» (The Reform Spirit in America. Ed. by R. H. Walker. N.Y., 1976, p. 606).
214
ной американской социологии (прежде всего в рамках
структурно-функциональной школы) получил широкое
распространение тип сознания, присущий классической
социальной утопии типа «Государства» Платона.
«Если иммобильность утопии, ее обособленность в
пространстве и во времени, отсутствие конфликтных и
разрушительных процессов есть продукт поэтического воображения, не имеющего ничего общего с банальностями, то как могло случиться,— риторически вопрошает Р. Да-
рендорф,— что современная социологическая теория в значительной мере основывается именно на этих посылках
и фактически последовательно оперирует утопической моделью общества» 27.
Специфика социологической теории, квалифицированной Р. Дарендорфом как социальная утопия, заключалась в том, что она не конструировала никаких новых
социальных идеалов, выводивших за пределы существующего общества. Напротив, исчезала всякая дистанция
между трансцендентным утопическим пределом и существующим обществом, ибо последнее само описывалось
как «предельное». Но именно это обстоятельство и
давало Дарендорфу основания обвинить Т. Парсона и его
последователей в утопизме, ибо исторически сложившееся, развивающееся и, следовательно, противоречивое общество представало как непротиворечивое, бесконфликтное, основанное на всеобщем консенсусе относительно
господствующих ценностей, как воплощение социально-
политической гармонии и предустановленной цели развития, т. е. как реализованный утопический идеал.
Описанный западногерманским социологом феномен
четко фиксировал тенденцию (оказавшуюся, как показала
последующая история, весьма устойчивой) к растущей
интеграции ценностных элементов в социологическую
теорию, возрастанию роли социологии и политической
науки в формировании социально-утопического идеала —тенденцию, которая, собственно, и дала Дарендорфу основание ставить вопрос о «переориентации социологического анализа».
По-видимому, большинство современных американских социологических теорий не могут быть однозначно