утопии, занимает стабильность. Это с предельной ясностью
выражено в небольшой, но емкой статье С. Чейза «Умеренная утопия», опубликованной в 1975 г. Отмечая, что
современное американское (и не только оно одно) общество стоит перед целым рядом таких трудноразрешимых
проблем, как гонка вооружений, энергетический кризис, 245
безработица, загрязнение окружающей среды, истощение
природных ресурсов и т. д., Чейз приходит к выводу, что
в этих условиях спасти человечество может только утопия1, понимаемая как планетарная система, которая сложилась бы в мире в результате целенаправленных действий, основанных на принципах рациональности и эффективности, идущих вразрез с действующими — и чреватыми
катастрофой — тенденциями общественного развития2.
«Логика развития нынешней ситуации, независимо от политической стороны дела,—утверждает Чейз,—указывает
на неумолимое движение в направлении единой цивилизации, где определяющую роль будет играть устойчивость... Идея мирового государства обсуждается веками, идея же устойчивого общества является сравнительно новой» 3, однако его контуры, считает Чейз, можно представить себе уже сейчас.
В «устойчивом обществе» стабилизируется рост населения, что послужит ключом к решению многих других
проблем. «Стабилизированное, устойчивое общество будет
способно обеспечить и действительно обеспечит соответствующие жизненные условия для каждого человека — пищу, кров, образование, охрану здоровья (но не машину и
не цветной телевизор). Оно сделает значительный шаг в
стабилизации человеческой семьи. Оно достигнет значительного прогресса в обеспечении всех полезной работой.
С ликвидацией трущоб и распространением знаний, наделенных смыслом, уровень преступности снизится, а преступность среди молодежи исчезнет вовсе. Утопией, продолжает Чейз, можно было бы назвать, если искать подходящее
рабочее определение, место, где каждый чувствует, что он
играет важную роль. Устойчивое общество сделало бы значительный прогресс в этом отношении. Оно, конечно, потребовало бы сохранения экосферы и биосферы, серьезного
отношения к равновесию в природе и твердого его поддержания на должном уровне. Война была бы запрещена, возможно, был бы создан всемирный орган по контролю над
всем ядерным, химическим, биологическим и конвенциональным оружием» 4. Было бы обеспечено также регулиро –
1 Он цитирует Джона Платта: «Положение, в котором находится
ныне мир, настолько опасно, что его не может спасти что-либо
меньшее, чем утопия» (Chase S. A Modest Utopia.— The Futurist, 1975, Oct., p. 252).
2 Ibid., p. 249.
3 Ibid., p. 250.
4 Chase S. Op. cit., p. 252.
246
вание энергетических и материальных ресурсов, решены
вопросы транспорта и т. п.— и все это при наличии сильной
централизованной власти. «Планета будет управляться....—размышляет Чейз,— консорциумом функциональных Планирующих Органов, ведающих жизненно важными материальными ресурсами; океанами с их богатствами и источниками питания; вопросами уменьшения загрязнения окружающей среды в международном масштабе; спутниками
и глобальными коммуникациями, торговыми путями и международными финансами. Золото будет существовать исключительно для дантистов и ювелиров. Отдельные нации,—поясняет Чейз,— будут по-прежнему ведать местными делами, поскольку это не будет вести к конфликту с приоритетами устойчивости» 5.
В проекте, предлагаемом Чейзом, нет, в сущности, ничего оригинального, и на нем не стоило бы останавливаться подробно, если бы при всем своем лаконизме он не
выделял так рельефно идбал стабильности — эту типичную
(хотя и не всегда четко артикулируемую) черту современной технократической утопии.
Ясно, что поиски стабильности продиктованы реальными потребностями западного мира. Очевидно и то, что
в классической утопии совершенное общество зачастую
мыслилось именно как стабильное. Но стабильность классического утопического общества — это стабильность совершенства, гармонии, абсолюта. Оно не развивается потому, что достигло последних границ «совершенства».
Стабильность современной технократической утопии иного рода. Она выражает не только беспокойство об ограниченности планетарных ресурсов (что само по себе весьма
актуально), но и стремление законсервировать определенное состояние общества, весьма далекого, как это признают
и некоторые из американских утопистов, от совершенства.
Это стабильность системы, стоящей перед угрозой распада,— стабильность как средство самосохранения. Как заметил однажды Дж. Гэлбрейт, «стремлением любой организации (как и любого организма), которому, естественно, отдается предпочтение, является самосохранение» ь. Однако значение самосохранения для системы (и его осознание последней) неодинаково на разных этапах ее разви
тия. Утопическим идеалом для социальной системы
5 Ibid., р. 252.
8 Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969, с. 212.
247
«самосохранение» становится чаще всего в фазе ее распада, когда обеспечение выживания превращается в высшую цель. Это хорошо показал еще Платон. Сегодня это
подтверждают многие политики, социологи и естествоиспытатели.
Технократическая утопия не исключает определенных
изменений в обществе, более того, настаивает на них (и в
этом смысле ее никак нельзя упрекнуть в статичности), поскольку предполагается, что именно посредством постоянных частных изменений и систематических частных
улучшений, осуществляемых изнутри, только и можно в
итоге обеспечить общую стабильность системы, предотвратить катастрофу. При этом в отличие, скажем, от Платона, у которого стабильность основывалась на «справедливости», нынешний утопист-технократ связывает стабильность с организованностью, базирующейся на рациональности и эффективности. Что же касается «справедливости», то ее специфическим выражением является принцип меритократии, согласно которому каждый получает
«по заслугам»7.
Меритократия не исключает всеобщего и равного обеспечения некого минимума, который, как предполагает технократ, будет достаточно высок, чтобы его утопическое
общество могло быть названо «обществом благосостояния».
Правда, публикации докладов Римскому клубу, особенно
«Пределов роста», и вызванный ими резонанс, а главное —экономические трудности, с которыми столкнулись в 70-х
годах Соединенные Штаты, несколько умерили оптимизм
технократа. Тем не менее сам идеал «общества всеобщего
благосостояния» прочно входит в состав технократической
утопии, обещающей гарантированный минимум дохода, известную личную безопасность, существенное облегчение
труда и обеспечение досуга.
Однако за пределами всеобщего и равного минимума
гарантий в действие вступает принцип, в соответствии с
которым оценки индивидов и распределение общественного вознаграждения дифференцируются в зависимости от
достижений и интеллекта, определяемых при помощи тестов.
Подобно тому как в античной утопии идея справедливости служила нравственным обоснованием законности
7 О принципах меритократии см. в книге: Bell D. The Coming of PosHndustrial Society. N. Y., 1973.
248
власти философа-правителя, так и в современной технократической утопии принцип меритократии служит теоретическим обоснованием «законности» претензий на власть
ученого и инженера, которые, как предполагал Д. Белл, должны будут занять в «постиндустриальном обществе» то
место, которое в «индустриальном обществе» принадлежало бизнесмену, предпринимателю и промышленному администратору.
В том, что НТР в США привела к возрождению старой
утопической идеи «ученого-правителя», нет ничего удивительного. Со времен Ф. Бэкона эта идея неизменно поднималась на щит утопистами в периоды, сочетавшие научно-промышленный рост с политическими и социальными