историческое, а психическое детство человека и человечества в прямом и переносном смысле слова, ибо детство
ассоциируется с таким состоянием психики, таким мироощущением и мировосприятием, когда изначальные влечения еще не подавлены, время течет свободно, а деятельность носит игровой характер.
У американского романтика нет однозначного и ясного
представления о том, как построить свободное общество.
Единственное, пожалуй, что он готов предложить в качестве общей предпосылки решения проблемы,— это повторить
призыв своих предшественников к разрыву с существующим обществом, к бегству в утопическую коммуну или собственный «Уолден». Разница, видимо, лишь в том, что
нынешний романтик трактует такое бегство (в духе неко271
торых восточных доктрин, в частности, популярного ь Америке 60-х годов дзен буддизма) не просто как физический
разрыв с окружающим миром, а как бегство в себя. Человек согласно этой установке должен стремиться не к реконструкции внешнего мира, не к поискам в пределах этого
мира анклава, «где оскорбленному есть чувству уголок», а к перестройке (без попыток адаптировать его к среде) своего внутреннего мира, которая позволила бы ему придать собственной жизни новый смысл и почувствовать себя свободным человеком. Романтическая утопия продолжает, таким образом, характерную для Америки традицию
поисков индивидуального мути в желанный мир. Это специфическая форма нейтрализации отрицательных последствий как предпринимательского индивидуализма, так и
«снимающего» его корпоративного «коллективизма» на пути этического и психологического индивидуализма.
Общей чертой всех рассмотренных утопий — технократической, либертаристской, романтической — является отрицание политики как самостоятельной сферы преобразующей деятельности (или преуменьшение ее роли), ориентация на разрешение проблем, перед которыми стоит Америка, неполитическими средствами. Здесь дают о себе знать и
некоторые особенности становления американского общества, и сильная антиэтатистская традиция, всегда существовавшая в США, и, накоиеп, скептическое отношение
многих американцев к политике.
Но в рамках американской утопии всегда существовала
и продолжает сохраняться сегодня устойчивая традиция, связывающая решение национальных проблем и построение идеального общества с использованием политических
механизмов и осуществлением политических преобразований. Эта традиция воплощается сегодня в двух типах утопии — социалистической и — как мы будем ее называть —демократической.
Проникнутая пафосом борьбы за осуществление ценностей и идеалов, провозглашенных двести лет назад «отца-
ми-основателями», демократическая утопия апеллирует к
идеям и идеалам американского Просвещения, правовым
нормам, закрепленным конституционными актами, к духу
массовых демократических движений конца XIX — первой
половины XX в. Она продолжает и развивает традиции
«утопии фермерской Америки», по при этом делает существенные поправки на историческое время, связанные с
развитием техники, усложнением социальной структуры
273
общества, изменённом роли и функций государства й рьШ-
ка. Развиваясь в русле радикал-демократического и либе-
рал-реформистскогд типов политического сознания40, эта
утопия вырастает из поиска альтернативных путей буржуазно-демократического развития Америки и стимулируется, как показал исторический опыт 60—70-х годов, массовыми движениями протеста против политического истеблишмента.
В основе этой утопии лежит представление об обществе, в котором политическая власть находится в руках народа (возвращена пароду), причем каждый гражданин
непосредственно участвует как в принятии и осуществлении решений, затрагивающих его интересы (партиципаторная демократия), так и в «проектировании» собственного
будущего (аитиципаторная демократия).
Идеал партиципаторной демократии имеет, как мы уже
отмечали, глубокие корни в американском политическом
сознании. Относительная слабость центральной власти (государства), открывавшая широкий простор для местной
инициативы; сила общинных традиций; длительность процесса колонизации американского Запада*1 способствовали
укоренению идеи партиципаторной демократии в национальном сознании и превращению ее в важный элемент
политической культуры оппозиции. Принцип партиципаторной демократии практиковался в той или иной форме
в большинстве американских утопических общии42. Поэто-
к0 См.: Современное политическое сознание в США, гл. II и V.
41 «...В период колонизации Запада роль государства в освоении
свободных земель была также невелика, и все общественные
проблемы решались на местах путем непосредственного участия
большинства поселенцев. Привычка широких масс американцев
к прямому участию в управлении и принятии решений в свое
время была отмечена... А. де Токвилем как особое свойство их
национального сознания...» (Новинская М. И. Студенчество
США: Социально-психологический портрет. М., 1977, с. 137).
42 Эта практика порождала немало споров и дискуссий. Профессор И. Брум, один из членов колонии Рескин (штат Теннеси), существовавшей в 90-х годах прошлого столетия, обосновывая
принцип, который сегодня назвали бы «партиципаторной демо-^
кратией», рассуждал следующим образом. При наличии представительной демократии «вся органическая община уступает
свои права и функции небольшому числу лиц, составляющих
лишь часть ее; но в них олицетворена лишь малая доля ума и
воли всей общины, и в конце концов внутренний распорядок
законодательного представительства ведет к тому, что власть
сосредоточивается в руках одного лица.. Между тем при участии
в управлении всех членов общины, без законодательного пред-
274
Му часто в процессе поиска демократической альтернативы
американцы обращались к идее партиципаторной демократии (неизбежно идеализируя при этом реальный исторический опыт), в которой видели чуть ли не универсальное
средство дебюрократизации и деэтатизации всей общественной -жизни и возвращения власти в руки самого народа.
Так было и во второй половине 60-х — начале 70-х годов, когда эта идея стала на время одним из лозунгов многих
групп протеста.
Но как применить принцип партиципаторной демократии, исторически действовавший в рамках небольшой общины, к Америке в целом? Как на его основе обеспечить
эффективное управление такой сложной системой, как современное американское общество? Строго говоря, утопист
не обязан задаваться подобного рода вопросами. Потому он
и утопист, что, формулируя общественный идеал, он отвлекается от реальных тенденций общественного развития и
реальных возможностей его осуществления. Для него важен идеал сам по себе — как принцип. Он видит в партиципаторной демократии принцип решения волнующих его
проблем — и это для него главное.
Конечно, это не значит, что в США вовсе не предпринимались попытки разработать проект общества, основанного на принципе партиципаторной демократии в той или
иной его форме. В этом направлении действовали в 60-е
годы активисты группы СДО («Студенты за демократическое общество»), что нашло отражение в известной «Порт-
Гуронской декларации» 43. В этом же направлении продолжают работать сегодня некоторые бывшие активисты новой
левой, группирующиеся вокруг журнала «Уоркинг пейперс
фор э нью сэсайети».
ставительства, препятствующего ее действиям, имеется возможность привлечь к общему делу управления наиболее умных
людей, которые будут руководить волей общины. При этом, конечно, честолюбивые и хищные элементы тоже получают возможность высказываться, по это пе более как справедливо при общем равноправии, к мнение умных не может заглушаться преступными мерами представителей» (Тотомиапц В. Ф., Устинов