Провозглашение «нового фронтира» диктовалось как
внутренними проблемами США, которые ощущали острую потребность в социальных идеалах94, способных вдохнуть новые силы в американское общество, так и стремлением господствующего класса Америки нейтрализовать-
возраставшее влияние социализма на международной арене. В этом смысле курс, провозглашенный Дж. Кеннеди, был закономерным продуктом развития послевоенного американского общества. Но «новый фронтир», как и все
предшествующие версии официального кредо, не был итогом беспристрастного научного анализа объективных тенденций развития Соединенных Штатов и мира в целом.
Фиксируя в превращенной форме новые процессы и явления внутренней и меяедуиародной жизни, новая версия
официальной утопии в целом воспроизводила не столько
реальные перспективы Америки, какими они вырисовывались с точки зрения объективного анализа мирового развития (свидетельствовавшего о том, что Соединенные
Штаты движутся в направлении утраты ими прежнего положения в мире), сколько контуры идеального общества,, порожденного имагинативным произволом и интересами
пропаганды.
«Новый фронтир» сыграл важную роль в развитии Америки 60-х годов. Хотя большинство ожиданий, связывавшихся американцами с программой нового президента,, остались несбывшимися, тем не менее сам факт появления таких ожиданий, возрождения духа надежды и веры
в лучшее будущее явился той материальной силой, которая способствовала ускорению темпов развития США на
протяжении нескольких последующих лет.
93 См.: Inaugural Addresses of the Presidents of the United States from George Washington, 1789 to John F. Kennedy, 1961. Wash.
D. C., 1961, p. 268. «Труба зовет нас снова — не к оружию, хотя
мы нуждаемся в оружии; не на битву, хотя мы ведем битву...
она зовет нас на борьбу против общих врагов человека: тирании, нищеты, болезней и самой войны» (Ibid., р. 269).
94 «Наше государство,— говорил Дж. Кеннеди,— испытывает сейчас большую нужду в мощи идей, чем в атомной, финансовой, промышленной или даже человеческой мощи» (цит. по: Ива-
няи Э. А. Белый дом: президенты и политика, с. 221).
303
В какой-то мере этому способствовала и программа
«великого общества» JI. Джонсона. Хотя она была (как
считает большинство историков) логическим продолжением и конкретизацией «нового фронтира», она отличалась
от него своей акцентировкой. Собственно говоря, Кеннеди тоже вел речь не о чем ином, как о превращении Америки в великое общество. Однако в отличие от своего
предшественника, кредо которого было выдержано в
«державных» тонах и подчеркивало прежде всего интересы нации в целом, Джонсон делал акцент на проблемах, имевших более непосредственное отношение к повседневной жизни и заботам американцев. При этом он пытался
напрямую связать провозглашенные в официальной программе цели с «американской мечтой», подчеркнув непреходящую ценность предпринимательского индивидуализма и личной инициативы. «...Мы,—говорил Джонсон,—никогда не теряли из виду нашу цель: Америку, в которой
каждый гражданин располагает всеми возможностями его
общества и в которой каждый человек имеет шанс улучшить свое благосостояние настолько, насколько это позволяют ему его способности»95.
Джонсон рисовал «великое общество», которое «основывается на свободе для всех»; в котором «каждый молодой
человек» будет иметь возможность получить образование и унаследовать «все достижения человеческой мысли»; в котором все люди будут жить в новых, перестроенных, лишенных трущоб городах (на осуществление этого
пункта программы, по расчетам Джонсона, должно было
уйти сорок лет); где будет царить «расовая справедливость»; наконец, — и это было едва ли не ключевым пунктом новой программы — где будет раз и навсегда, полностью («наша цель —полная победа») ликвидирована бедность.
В сущности говоря, это была официальная программа
«общества благосостояния», в котором, как утверждалось, благосостояние каждого и ликвидация бедности за счет
некоторого перераспределения богатства станут условием
процветания нации. «Наша история доказывает, что всякий
95 Public Papers of the Presidents of the United States: Lyndon B.
Johnson. Wash. D. C., 1965, vol. 1. Цит. no: Walker R. H. Op. cit., p. 261. С развитием Америки, подчеркивал далее Джонсон, открывается возможность «почти для каждого американца надеяться, что благодаря работе и таланту он сможет обеспечить
лучшую жизнь для себя и для своей семьи» (Ibid.).
304
раз, когда мы расширяем базу изобилия, давая большему
числу людей шанс производить и потреблять, мы создаем
новую промышленность, поднимаем производство на более
высокий уровень, обеспечиваем более высокие заработки и
доходы для всех. Предоставление новых возможностей
тем, кто обладает малым, обогащает жизнь всех остальных» 96.
Критики программы Джонсона справедливо указывали
как на ее пропагандистскую сущность, так и на ее материальную необоснованность. В самом деле, провозглашать
полное искоренение бедности (с учетом ее трактовки в
США) можно было только совершенно игнорируя то обстоятельство, что рост национального богатства сам по
себе не создает для этого достаточных предпосылок, а перераспределение этого богатства, которое действительно
могло бы радикально решить проблему, блокируется существующей структурой общественных отношений. Трудно допустить, что Джонсон не понимал этого, как, видимо, неверно утверждать, что это была сплошная демагогия, хотя без нее дело не обходится ни в одной официальной утопии (американской). Более чем кто-либо из других американских президентов послевоенного периода Джонсон
отразил в своей программе97 утопические чаяния значительной части американцев, и сделал он это, по всей вероятности, сознательно. Ибо формирование программы
«великого общества» происходило под прямым давлением снизу, с которым в условиях нарастания массовых демократических движений 60-х годов не могли не считаться ни сам Джонсон, ни стоявший за ним господствующий
класс США.
Сегодня и «новый фронтир», и «великое общество» —достояние истории, хотя чисто формально идеалы, провозглашенные Дж. Кеннеди и JT. Джонсоном, никто не дезавуировал и не объявлял реализованными. Однако 70-е
годы внесли свои «поправки» и в жизнь американского
общества, и в официальную утопию, которая, кстати сказать, отражает изменение конъюнктуры гораздо более четко и оперативно, чем социально-теоретическая, а тем более литературная утопия.
96 См.: Walker R. II. Op. cit., p. 263.
97 Речь идет исключительно о внутриполитических аспектах программы, которым противоречила непопулярная среди американцев внешпяя политика администрации Джонсона.
11 Э. Я. Баталов 305
Дж. Картер пришел в Белый дом в сложный период, когда, по его же словам, «трагедии Кампучии и Вьетнама; шок, замешательство и стыд в связи с Уотергейтом; сомнения и неразбериха, вызванные экономическими затруднениями, породили беспрецедентные сомнения и душевное беспокойство в нашем (американском.— Э. Б.) народе» 98. Видимо, в этих условиях задача президента (как
понимали ее он сам и те, кто привел его к власти) заключалась не в том, чтобы выступить с принципиально
новым официальным кредо, а в том, чтобы подтвердить
верность провозглашенным ранее принципам, подчеркнув
те из них, которые особенно важны для текущего момента. Картер сделал акцент — как это делали в подобных ситуациях и некоторые из его предшественников — на нравственных ценностях, провозгласив в качестве искомого
социального идеала нравственное общество. Цитируя слова С. Киркегора «каждый человек — исключение», Дж.
Картер писал в своей программной книге «Почему бы не
все возможное?»: «Мы, американцы, гордимся нашей индивидуальностью и существующими между нами различиями. Но у нас есть и общие мечты. Ни Вьетнам, ни Уо-