гергейт, ни трудности, вызванные плохим управлением
экономикой, не могут изменить этого.
Некоторые из наших общих мечтаний легко сформулировать, хотя их далеко не всегда легко достичь. Они включают убеждение, что все американцы равны перед законом; что наша страна должна, пребывая в сообществе наций, являть пример мужества, сострадания, чести и преданности основным правам и свободам человека; что правительство должно контролироваться нашими гражданами»99.
В свое время Дж. Кеннеди давал понять, что видит
Америку в роли «справедливого» мирового жандарма, или, точнее сказать, современного мирового скваттера и первопроходца. Пятнадцать лет спустя обстоятельства потребовали придать утопической Америке новый образ — образ
«справедливого нравственного арбитра», честно соблюдающего законы у себя дома и бдительно следящего за тем, чтобы никто не покушался на них в пределах мирового
сообщества.
Разумеется, — и это легко установить, анализируя реальный внутриполитический ц внешнеполитический курс
98 Carter /. Why Not the Best? N. Y., 1976, p. 3.
99 Ibid., p. 4.
306
администрации Картера, — CffiA не выступают и нё могут, даже если бы президент действительно этого захотел, выступать в роли мирового нравственного арбитра; они
не проводят и не могут проводить «нравственного» курса
внутри страны, а сама Америка вовсе не идет к некоему
«нравственному» обществу. Но официальная утопия довольно жестко определяет правила игры, которым обязан
следовать президент и которые, повторяем, составляют
неотъемлемый элемент американской политической культуры.
Не имеет смысла гадать, в каком направлении пойдет
дальнейшее развитие американской официальной утопии.
Но опыт двухсотлетиего развития США позволяет достаточно определенно утверждать: новая утопия будет отражением проблем и противоречий, с которыми придется
столкнуться Америке, и чем более благоприятными будут
условия для развития массового утопического сознания, тем большую роль в общественной жизни США эта утопия сможет сыграть.
Изменения, происшедшие в мире в последние десятилетия и отразившиеся на развитии американской социально-утопической традиции в целом, не могли не коснуться
и народной утопии. Народная утопия — отнюдь не анахронизм ни в современной Америке, ни в других высокоразвитых капиталистических странах. Правда, изменения, которые были вызваны научно-технической революцией, —прежде всего развитие средств массовой коммуникации, рост уровня образования и культуры, интенсификация
миграции населения — сказались и на содержании, и на
форме современной народной утопии.
Прежде всего следует принять во внимание различия
между генезисом и содержанием народной утопии. В современном американском обществе продолжает существовать фольклор как самостоятельная форма народного творчества; продолжают стихийно возникать общенациональные и местные движения — как левые, так и правые, в
русле которых формируются утопические лозунги и программы, создаваемые непосредственными участниками
этих движений. А значит, продолжает существовать и
народная утопия как ветвь национальной утопической традиции. Достаточно обратиться к некоторым основополагающим документам, выработанным массовыми демократическими движениями 60-х годов — например, Порт-Гурон-
ской декларации, чтобы убедиться, что народ (в данном
307 11*
случае — студенческая масса) продолжает оставаться активным субъектом содиально-утонического творчества.
Другое дело — содержание этого творчества, например, той же Порт-Гуронской декларации. Здесь американская
народная утопия претерпела довольно существенные изменения, утратив прежнюю самостоятельность. В самом
деле, если обратиться к фольклору, изучить результаты
опросов общественного мнения, проводимых службами
Гэллапа, Харриса, Янкеловича; проанализировать сборники интервью, проведенных Cv Теркелом, то нетрудно
прийти к достаточно определенному выводу: при всем
своеобразии и многообразии бытующих в массе представлений о «наилучшем» обществе, по содержанию эти
представления могут быть в принципе соотнесены с соответствующими типами социально-теоретических и литературных утопий.
Каким рисуют желанный мир авторы Порт-Гуронской
декларации? Это общество, в котором человек был бы высшей ценностью; в котором не существовало бы войн и вообще каких бы то ии было форм насилия, власть находилась бы в руках народа, а текущие полной рекой материальные блага равномерно распределялись между членами
общества100. Близость социальных идеалов, сформулированных в этом документе, современной демократической
и социалистической утопии очевидна.
А каким видится желанный мир «человеку с улицы», у которого нет даже университетского диплома? На этот
вопрос дают ответ, в частности, интервью, собранные чикагским социологом и журналистом С. Теркелом. Это мир, в котором царит материальный достаток, причем сам работник «не надрывается»; в котором все устроено «по
справедливости», а человек имеет возможность выполнять
«любимую работу»; в котором отсутствует угнетение и на100 «Мы хотели бы заменить власть, основанную на собственности, привилегиях и связях, властью... основанной на любви, отзывчивости, разуме и творчестве. Что касается социальной системы, то мы стремимся к установлению демократии индивидуального участия, которая будет руководствоваться двумя основными целями: участие каждого в принятии социальных решений, определяющих качество и направление его жизни; организация
общества, поощряющая независимость людей и создающая условия для их участия в жизни общества» (Port Huron Statement.— In: The New Left. A Documentary History. Ed. by Massimo Teodory. Indianopolis; New York, 1969, p. 167).
308
силие; мир, лишенный духа коммерций и корысти и построенный на принципах братства и любви и т. д. и т. п. 101
В принципе среди социально-утопических идеалов, которые мы обнаруживаем в воображении этих людей, нет
ничего, что в той или иной форме не входило бы в рассмотренные выше официальные, социально-теоретические
и литературные утопии, ибо последние сами выступают
(хотя и в неодинаковой мере) в качестве фактора формирования массового сознания и массовой культуры.
Конечно, далеко пе всегда обнаруживается строгое соответствие утопических образов, разделяемых индивидом
или группой, конкретному типу социально-теоретической
и литературной утопии. Это чаще всего «конгломерат»
идеалов, относящихся к разным типам утопий. В этом
смысле к народной утопии можно отнести определение
общественного мнения, данное советским социологом
Б. Грушиным: «общественное сознание со сломанными
внутри его перегородками»102. Народная утопия как утопия, существующая в русле массового сознания, в известном смысле тоже может рассматриваться как совокупное! ь
идеалов, формулируемых различными типами социально-теоретической и литературной утопии со «сломанными»
между ними перегородками.
Означает ли это, что дело идет к постепенному исчезновению народной утопии как самостоятельной формы
национальной утопической традиции? На наш взгляд, нет. Неизбывность обыденного сознания (взятого в оппозиции к сознанию теоретическому) и фольклора как стихийного народного творчества служит достаточной гарантией стабильного существования народной утопии в современном массовом обществе — тем более в такой стране, как США, где существуют массовые, не интегрированные в общество национальные группы, прежде всего
негритянское население. Негритянская утопия и сегодня
продолжает существовать как интегральный фактор американской культуры.
Видный борец за гражданские права Мартин Лютер
Кинг в знаменитой речи, произнесенной на митинге в Вашингтоне 28 августа 1963 г., подчеркивал единство «мечты» негритянского народа Америки и «мечты» всей Амери101 См.: Терпел С. Улица Разделения: Америка.— Иностранная литература, 1969, № 9; Он о/се. Работа. М., 1977.