Липского вывели на улицу и стали бить батогами. Наемники бросились на выручку к своему товарищу и пустили в ход оружие. Толпа москвичей устремилась на помощь приставам. Началась драка, которая вскоре переросла в побоище. «В этой свалке, — писал участник драки С. Борша, — многие легли на месте и очень многие были ранены».[159] Хорошо вооруженные наемники поначалу без труда потеснили толпу, но затем им пришлось укрыться в своих казармах на Посольском дворе.
Весть о кровопролитии подняла на ноги всю Москву. Борша утверждал, что на прилегающих улицах собралось несколько десятков тысяч москвичей, угрожавших «рыцарству» расправой.[160] Лжедмитрий знал, как трудно справиться с разбушевавшейся народной стихией. К тому же дело происходило тотчас после коронации, и царь избегал всего, что грозило подорвать его популярность в столице. Московичи считали «Дмитрия» своим добрым царем, и тот должен был считаться с народными настроениями.
Отрепьев не осмелился открыто взять под защиту свою наемную гвардию. Слишком много москвичей было убито, еще, больше ранено. Узнав о происшедшем, царь велел объявить по всей Москве приказ о выдаче и наказании шляхтичей, виновных в избиении народа.
Царский указ вызвал ликование среди москвичей. Лжедмитрий объявил, что пришлет к Посольскому двору пушки и снесет двор со всеми наемниками, если те откажутся выполнить его приказ. Обращение царя носило демагогический характер. Отрепьеву надо было удержать москвичей от штурма Посольского двора и предотвратить восстание в столице.
Лжедмитрий вовсе не собирался выполнять свои угрозы по адресу гвардии. Более того, он тут же прислал к наемникам доверенных лиц и просил, «пусть они окажут повиновение для того, чтобы успокоить русских».[161] Лжедмитрий гарантировал солдатам, что им не будет сделано ничего дурного, хотя они и совершили кровавое преступление.
Рыцарство было удовлетворено обещаниями царя и выдало его посланцам трех шляхтичей из роты С. Борши и двух других рот, наибольшим образом отличавшихся в расправе с толпой. В течение суток шляхтичей держали под стражей в тюремной башне, а затем освободили втайне от народа.
Волнения в Москве помогли боярам добиться от самозванца решения о роспуске иностранных наемных рот. В письме от января 1606 г. Ян Бучинский упомянул о том, что жолнеры жили «на Москве без службы полгода»[162] Отсюда следует, что Лжедмитрий рассчитал наемное воинство в июле 1605 г., иначе говоря сразу после описанных выше столкновений их с москвичами. Казенный приказ взял на себя оплату всех расходов и трат, сделанных Лжедмитрием в ходе войны с московскими войсками.
В мае 1605 г. Михаил Ратомский привел на помощь Отрепьеву несколько сот «пятигорцев» — мелких белорусских шляхтичей.[163] Фактически они не принимали участия в боях, и для них поход на Москву был не более чем увеселительная прогулка. Пятигорцы прослужили десять с небольшим недель, за что получили из казны по 37 злотых, или по 20 московских рублей.[164] Знатные русские дворяне получали столько же за год службы.
По словам польских дипломатов, Ратомский «вборзе» уехал из Москвы в Польшу, где подал жалобу на царя Сигизмунду III. Оправдывая высылку Ратомского, Лжедмитрий подробно перечислял обиды «людем своим (московичам? — Р.С.) от Ратомского».[165]
Гусарам Казенный приказ платил восемь раз по 40 злотых, или 192 руб. на коня.[166] По общему правилу, гусары имели под два коня, а некоторые по три-четыре. Они получили от 200 до 800 руб. Среди русских дворян такие оклады получала лишь высшая знать да члены Боярской думы.
Будучи отставленными от службы, многие наемники громко жаловались, что царь московский «рыцарских людей не жалует».[167] На самом деле Лжедмитрий не жалел казны, чтобы вознаградить ветеранов. Наибольшие суммы получили его гетман А. Дворжицкий, ротмистр Вержбицкий и «секретари» Бучинский и Слонский.[168] Однако наемники, посадив на трон своего царя, ждали от него большего. Даже ротмистр С. Борша жаловался на то, что московские власти недодали ему из казны нескольких сот злотых.[169]
В дни войны Отрепьев нередко расплачивался с солдатами щедрыми обещаниями и долговыми расписками. Жалуясь на него королю Сигизмунду III, жолнеры припоминали, что «царь» обещал им, как придет в Москву, на другой же день выдать из царской казны по несколько тысяч злотых. Однако вместо обещанных тысяч наемники получили по несколько сот злотых.[170]